Пастух и Ткачиха. Клара БлюмЧитать онлайн книгу.
подумает, я пытаюсь ему угодить.
– Ничего он не подумает. Постановкой руководит Минг-Фунг. Нью-Ланг вообще узнает об этом только перед отъездом. А тебе останется удовлетворение и уверенность в себе…
– Я на четвертом месяце.
– Ты наденешь широкое старушечье платье, а твое божественное лицо покроют таким количеством морщин, что никто тебя не узнает.
– А если все же узнает? Тогда возникнет риск – это может дойти до семьи в Пекине.
– Есть и другой риск, – сказала Цзай-Юнь, верно оценив гордость сестры. – Риск, что тебя заберут в полицию, как Дшин-Лан и Шу-Сянь.
– У меня точно не меньше храбрости, чем у Дшин-Лан и Шу-Сянь. Но я считаю, что это бесстыдство – бесстыдство!
– Лучше бесстыдство, чем бессердечие. Ты понимаешь, какому делу отказываешься помочь? Мир должен всегда оставаться таким, как сейчас? Когда у порядочного человека нет ни минуты покоя из-за всей этой бесконечной несправедливости?
– Мне можешь не рассказывать. Мне было четыре, когда я увидела сквозь Лунные врата муки твоего рождения, увидела, как моя благородная семья оскорбляла и издевалась над твоей бедной матерью. Я понимаю больше, чем ты думаешь.
– И что?
– И я последую за тобой, Цзай-Юнь, – сказала Ми-Цзинг, поглаживая маленькие ручки и подчеркивая значение имени. – Итак, Сияющее Облако, я хочу последовать за тобой.
Десять дней спустя Нью-Ланг зашел в крестьянскую хижину в Пу-Тунге, деревне неподалеку от Шанхая. Бедную комнату украсили синими и зелеными, розовыми и сиреневыми фонариками – в тот день был последний из новогодних праздников. Большой фонарь с бахромой, из расписной бумаги и нежного цветного шелка, вращался при каждом порыве ветра, попеременно показывая то Гуаньинь, богиню милосердия, то Сяолуна, маленького дракона, охранявшего огромную прекрасную жемчужину, то Дилуна, великого дядю-дракона, у которого из пасти выпрыгнул черт с волшебной светящейся кистью, то Юэ-Тай-Тай, богиню луны в сопровождении Юэ-Ту, маленького серебристо-белого лунного кролика.
– Значит, завтра твой корабль отправляется в Ма-се-ле? – спросил Бо-Ченг. На его скуластом, истощенном лице развернулась тяжелая борьба печали и оптимизма.
– Да, завтра мой корабль отправляется в Марсель, – подтвердил Нью-Ланг.
Он тройным поклоном поприветствовал маму Ванг – у нее на коленях лежало темно-синее детское платье, и она вышивала на животе нежного розового дракона. Шелковые нити свисали с двух резных фигурок из слоновой кости: юноша, ведущий буйволицу на пастбище, и девушка за ткацким станком. Это была популярная у крестьян божественная пара трагических влюбленных – пастух Нью-Ланг и небесная ткачиха Дше-Ню, покровительница ткачества и шитья. На потолочной балке были высечены имена предков семейства Ванг. Над плитой, в крохотной нише, висело изображение Цай-шэня, кухонного бога. Мать приклеила ему в руки бумажные золотые монеты и намазала бороду и губы медом, чтобы он докладывал богам об их семье самыми сладкими речами. Казалось, он наблюдал за восьмилетним братом Бо-Ченга, который ловко и уверенно собирал