Образ врага. Полина ДашковаЧитать онлайн книгу.
из-за стола, – подал голос герр Майнхофф, маленький, узкоплечий, худой, но с округлым аккуратным брюшком.
По воскресеньям к семейному завтраку герр Майнхофф надевал белую сорочку и галстук, прыскал одеколоном розовую лысину, весь лоснился и сверкал. Нос у него был крупный, хрящеватый, туго обтянутый глянцевой кожей. Блестела промытая шампунем рыжеватая бородка, искрились глаза, маленькие, глубоко посаженные, ярко-голубые. Сверкала галстучная булавка, золотая, с прямоугольным светлым сапфиром в серединке.
Карл искоса смерил отца презрительным взглядом. Бюргер, мясник. Разве он достоин своих предков? Старинный фамильный герб благородных баронов он сменил на розовое свиное рыло.
Портрет улыбающейся счастливой хрюшки красовался на двери мясной лавчонки, которая принадлежит семье Майнхофф. Вместо рыцарских доспехов – фартук из рыжей клеенки, вместо шлема – дурацкий белый колпак, вместо священного меча, обагренного кровью в боях и на турнирах, – топорик для разделки свиных и говяжьих туш.
Сейчас тысяча девятьсот семьдесят первый, доспехи пылятся в музеях. Двадцатый век всех уравнял, баронов и мясников. Это век торжества заурядности. В Восточной Германии национал-социализм сменился просто социализмом. Но есть законы древней крови и родовой чести. Отец пренебрег ими. Карл не уважал отца.
– Хорошо же, Карл, – фрау Майнхофф поджала пухлые губы, – ты можешь сидеть, если ослиное упрямство в тебе перевешивает здравый смысл. Но в таком случае ты лишаешься своих ежедневных двадцати пфеннигов на весь месяц.
– Марта, подай мне, пожалуйста, сливки, – произнес герр Майнхофф и улыбнулся жене. – Ингрид, детка, перестань ковырять в носу. – Он протянул руку и погладил дочь по пухлой щеке.
Он давал понять, что Карл со своим ослиным упрямством больше никого за мирным семейным столом не интересует. Это было хуже подзатыльника.
– Я могу остаться? – спросил Карл вкрадчивым, тихим голосом.
– Да, ты можешь остаться, – кивнул отец.
Карл грохнул стулом, выскочил из столовой, сдернул свою вельветовую курточку с вешалки в прихожей, выбежал на улицу. В лицо ему брызнул дождь, со всех сторон обступили темно-серые дома узкой старинной улицы.
Тяжелая лепнина в стиле позднего барокко, когда-то обильно украшавшая фасады, была сбита при обстрелах Берлина в сорок пятом году. Голые, гладкие стены унылого темно-серого цвета только кое-где оживлялись зелеными листьями вьющихся декоративных растений. Но сейчас, в конце ноября, фасады домов были оплетены сухими, скорченными стеблями, напоминавшими Карлу фрагменты гигантской безобразной паутины. Родной город представлялся ему огромным, разоренным, заброшенным чердаком, на котором давно нельзя найти ничего интересного.
Серое небо, с нездоровым желтоватым отливом у горизонта, серые дома. Мокрый липкий туман, превращающий утро в сумерки. Самодовольная ухмылка свиньи на двери мясной лавки. Бледные тушки молочных поросят, розовые с белыми прослойками жира окорока.
Он вскочил в трамвай, проехал несколько