Биоген. Давид ЛандиЧитать онлайн книгу.
водорослями и кувшинками. Но меня она вполне устраивала, так как на берегу имелся небольшой пляж. Иногда на этот пляж забредали колхозные коровы, чтобы в жаркий летний день напиться из ерика теплой мутной воды и расставить противопехотные вонючие мины. Скотина делала это не по злобе, а просто так, по привычке, доставшейся от рогатых отцов и выдоенных матерей. Тем более что в те далекие времена еще не был принят Оттавский договор[83], запрещающий заниматься подобным безобразием на всей планете. Забегая вперед, скажу, что и сейчас коровы в наших краях продолжают развлекаться тем же нехитрым способом, зная, что Россия отказалась присоединяться к настолько миролюбивому договору ООН, что мне кажется – будь главой нашей страны Иисус, Он бы обязательно подписал и ратифицировал это пацифистское соглашение, прежде чем вернуться на небеса и стать первым президентом России, попавшим (на экскурсию) в рай.
Когда, выпив часть водоема и ополоснув вымя, коровы уходили в луга, я разминировал покинутую животными территорию и возобновлял пляжный туризм. Плоды тутового дерева, растущего на берегу ерика, заменяли мне разные лакомства: пирожные, мороженое, торты, чуреки, варенье и печенье. Постепенно одичалость моя дошла до такой степени, что вместо столовой я стал посещать приезжающий в лагерь грузовик с хлебом. Я залезал в него, пока водитель шел подписывать накладные и воровал сайку теплой выпечки. Хлеб источал аромат пекарни и трепетно хрустел от прикосновений моих пальцев. Подушечки пальцев обжигались о шероховатую поверхность хлебобулочного изделия и трусливо перебегали с одного места на другое, покрываясь колючими крошками. Буханки лежали рядами, и самые горячие прятались в центре. Вытащив свежий кирпичик, я аккуратно сдвигал ряд и, заметая следы преступления, вспоминал рассказы прабабушки о том, как во времена Джугашвили голодающим детям прибавляли по одному году тюрьмы за каждый сворованный колосок. И ни одного дня за угасающую от истощения жизнь…
С этой сайкой, в тени шелковицы, я мог преспокойно прожить целый день, совершенно не думая о прошлом и уж тем более не мечтая о будущем. Я наполнял себя воздухом, солнечными лучами и влагой реки, оставаясь не замеченным миром даже с глазу на глаз.
Так проходили дни.
С утра до обеда время проскальзывало ниткой в ушко полудня так быстро, что часто я не замечал этого события. Но после полудня, попав в западню иголки, пронизывающей каждую минуту нового часа стежками неугомонных секунд, время сбавляло темп и, прикрепляя прожитый день к моему сознанию, не спешило приближать сумерки будущей ночи. Сумерки приходили в мягких домашних тапочках и бесшумно ступали по притихшему сосновому лесу, распыляя вокруг туман.
Иногда, обнаружив меня за ужином, тренер напрягал память, припоминая, кто я и что здесь делаю.
– Вспомнил! – восклицал он и, подойдя ко мне, произносил недвусмысленные фразы о том, как опасна (и романтически прекрасна!) дикая природа за территорией спортивного лагеря.
Выглядело это так:
– Давид, мне сказали,
Оттавский договор 1997 г. запрещает применение противопехотных мин.