Нищий, вор. Ирвин ШоуЧитать онлайн книгу.
с Томом, когда оба были подростками и когда Том являлся домой за полночь после драк на улице. Он вынул носовой платок и сделал вид, что сморкается; Уэсли, усмехаясь углом рта, уселся напротив него за некрашеным, поцарапанным столом старой провансальской работы, любезно предоставленным в их распоряжение полицией славящегося своими цветами города Граса.
Рудольф сделал серьезное лицо, чтобы мальчишка понял всю нешуточность своего положения. Полиция через адвоката дала Рудольфу знать, что случай этот непростой – пивную бутылку можно считать и опасным орудием – и что Уэсли в лучшем случае придется просидеть в тюрьме не меньше нескольких недель.
Рудольф также не раз звонил в Нью-Йорк своему адвокату Джонни Хиту, который сказал, что если он сумеет отделаться от французов, то дела Тома, по всей вероятности, можно будет уладить в Нью-Йорке – последнем, насколько известно, местожительстве покойного в Соединенных Штатах, – но что на это потребуется немало времени.
«Нам суждено утонуть в бумагах», – думал Рудольф. Он слушал разглагольствования Джонни Хита о том, что скорее всего суд назначит Кейт Джордах, жену покойного, несмотря на ее английское подданство, администратором наследства и что одна треть состояния, по всей вероятности, достанется ей, а две трети – сыну, хотя ее беременность осложняет дело; и ему представлялось, как «Клотильда» со всеми пассажирами на борту идет ко дну в океане судебных документов, постановлений и распоряжений. Сыну, поскольку он несовершеннолетний, до восемнадцати лет положен опекун, и почему бы Рудольфу, как самому старшему и близкому из родственников мужского пола, не взять на себя эту обязанность? Имущество покойного, вероятно, придется ликвидировать, чтобы заплатить налог на наследство, а это значит, что в течение года «Клотильда» должна быть продана. Но, предупредил Хит, пока он ничего определенного сказать не может, необходимо кое с кем проконсультироваться.
Рудольф не сказал Уэсли о своих беседах с Хитом. Он просто спросил, не обижают ли его и что ему нужно. Уэсли равнодушно ответил, что к нему относятся как ко всем и что ему ничего не нужно. «Непонятный молодой человек, – возмущался Рудольф, – и всегда он почему-то враждебно настроен». Из-за этого свои визиты в тюрьму Рудольф старался по возможности сократить.
Но когда он, усталый, возвращался в отель, его ждал не лучший прием. Даже худший, по правде говоря. Джин совсем перестала сдерживаться. Она рвалась домой, требовала, чтобы ее, как она выражалась, выпустили на свободу, – вероятно, впервые за всю историю отель «Дю Кап» назвали тюрьмой. Почему-то она вбила себе в голову, что ее отъезд задерживается по вине Рудольфа, и сколько он ни твердил ей, что ее паспорт в полиции, а не у него, она по-прежнему билась в истерике.
– Черт бы побрал твоего кретина брата! – кричала она во время последней ссоры. – Чего он полез в чужие дела? Ну изнасиловали бы меня. Подумаешь! Не первый случай с американкой во Франции. Зато я уже давно была бы дома.
От ее пронзительного голоса у него зазвенело в ушах, а перед глазами на мгновение