Ветер противоречий (сборник). Сергей ТелевнойЧитать онлайн книгу.
Противоестественное желание Катерина сама себе объясняла так: скорее состарюсь – не буду хотеть мужа, да и дом к тому времени построим. Максимыч давно уже не обращал на жену внимания. Мало ли на стройке пэтэушниц раннезрелых! Только кликни, а он все ж мужчина видный, да и начальник как-никак. Катерина нынче даже от экскаватора отказалась, когда траншеи под фундамент надо было рыть, – вовсе не из-за того, чтоб копейку сэкономить. Она хотела нагрузить свои руки до боли, надорвать себя до бесплодия. Вот как!..
Короче, траншею под фундамент Катерина вырыла, считай, сама. Клад Николашка не нашел, зато полтысячи кирпичей наковыряли. Якобы на этом месте были конюшни буденновские. Кавалерийский полк еще со времен гражданской войны здесь стоял, припоминали старожилы слова своих дедов. А Катерина хотела, чтоб – церковь. Глубокая молчунья и врожденная атеистка, она вдруг сама распространила слух по хутору, что на месте их участка была церковь. Катерина представилась себе старенькой богомолкой в белом, низко повязанном платке… Ее едко и непечатно высмеяли вислозадые бабки во главе с Нелькой-депутатшей: «Ишь, богомолка объявилась драная! Святоша – кобылья рожа… Выдумала – церковь!..»
И то правда: сроду в отвязно-безбожном хуторе не было церкви. Да не то что попы – тут парторги-то в смирные советские времена не задерживались. Занесла было несуразная сила в перестроечные годы каких-то сектантов с полиэтиленовыми лицами, с тягучими, как водоросли, речениями и гуманитарной помощью. Благотворительность в виде консервов и сухих супов хуторяне забрали, а иноверцев наладили из селения под улюлюканье. Хорошо хоть пацанва пинкарей не надавала. Вот так и закончилась духовная жизнь хутора.
Тогда еще Максимыч мастером не работал, а разоблачал на профкомах вороватых начальников. Теперь вот сам выкраивает раствор. Строиться-то пора! Надо бы «субботник» организовать – фундамент залить. Да с колхозанами Максим не хотел связываться, и работяг своих с бетонорастворного узла не резон звать. Тут объявился вездесущий Евфрат – то ли друг равнин, то ли пасынок плоскогорий, то ли кум королю, то ли сват министру. Шапочное знакомство у Максимыча с ним было с колхозных времен.
– Максак, ты, что ли, фундамент заливать собираешься?
– Не Максак я, а Максим, – напрягся мастер. – А тебе что?
– Какая разница: Максим, Максак. Главное, не чудак…
– Ты базар-то свой фильтруй…
– Ну горячий ты стал, корефан, – Евфрат примиренчески похлопал мастера по плечу. – Когда работал на зерноскладе, был поспокойнее.
Да, Максимыч с тех пор заметно изменился. И желтоглазый лукавец, с небритыми подельниками вывозивший с тока якобы подгнившее зерно, тогда тоже был другим – тщедушным и молчаливо-приветливым. Сейчас оплыл жирком и лоснился наглостью.
– Ну что тебе?
– Дело есть. Нужен раствор. Я ж у вашего Моисеевича дом купил, перестраивать буду, – сообщил