Устинья. Выбор. Галина ГончароваЧитать онлайн книгу.
нам вдвоем с Устей съездить, батюшка? Вроде как Аксинья там не особо ко двору пришлась, а вот Устя с Машкой моей вмиг сдружились, щебечут, ровно два щегла.
– Езжай, сынок, скажи, пусть сани заложат, и езжай.
– Благодарствую, батюшка.
Илья поклонился – и вышел вон.
Устя его в коридоре поймала:
– Согласился?
– Едем, Устяша.
А что Илюшка и сам санями править может и что сестру ему покатать чуточку подольше не в грех, и за город выехать, и к роще подъехать… ну так что же?
Часом раньше, часом позже, кто там проверять будет? Сказано – к Апухтиным поехали… а что кружной дорогой, так это и неважно, поди. Просто дорога такая.
Сенная девка Михайлу в коридоре остановила, шепотом позвала за собой. Симпатичная девочка такая, ладненькая, все при ней, с какой стороны ни посмотри, хоть спереди, хоть сзади, так руки и тянутся. Михайла и отказываться не стал.
– Ну, пойдем, хорошая…
Думал парень, что его за сладеньким зовут, а оказалось…
Сидит в горнице, на скамейке, боярин Раенский, смотрит внимательно. И как-то сразу Михайла понял – врать не надобно. Так и правду ведь сказать можно по-разному?
Поклонился на всякий случай, рукой пола коснулся.
– Поздорову ли, боярин?
– Знаешь меня…
Не спросил, утвердил. Ну так Михайла все одно ответил:
– Кто ж тебя, боярин, не знает, разве что дурак последний? А так всем ты ведом, все о тебе говорят.
– А говорят-то что?
– Что хороший ты, боярин. Уж прости, из казны лишку не черпаешь, о своих заботишься…
Практически так все и есть. Только вот кто – свои и что – лихва? Кому греча крупная, кому и жемчуг мелкий будет, так боярин Раенский из вторых как раз. Но Платон хмыкнул, лесть по вкусу ему пришлась, бревно в своем глазу боярин давно на доски распилил да продал с выгодой.
– На правду похоже. А еще что говорят?
– О родстве твоем с царицей, о том, что племянника ты любишь, всего самого лучшего для него хочешь…
Теперь уж очередь Раенского улыбаться настала. Понятно, хочет. Но не говорить же вслух, что он для Феди венец царский достать мечтает? Измена сие, Слово и Дело Государево!
– Смотрю я, ты паренек неглупый.
Михайла поклонился. Вот теперь точно отвечать не надобно.
Ох, только б царица его тогда не приметила… ведь не помилуют. Фёдор наутро проснулся, ровно живой водой умытый, а у Михайлы до сих пор ледяным ветерком по спине пробегало. Как вспомнит он лицо царицы, страшное, старое, так сердце и зайдется.
А с другой стороны… узнать бы про тайну эту!
Тайны у царей дорого стоят, он бы и боярство тогда получил.
Голову с плеч снимут? Это у других, у глупых! Он умный, он справится.
– И Фёдора любишь. Любишь ведь?
И глаза так прищурены, ехидно, жестко…
Михайла и отозвался в тон боярину:
– И царевича люблю. И себя люблю. И человек он хороший, и выгодно мне при нем быть. Сами знаете, кто был, а кто сейчас. Кому