Сиротка. Дыхание ветра. Мари-Бернадетт ДюпюиЧитать онлайн книгу.
Лиззи, помощник режиссера, без конца повторяла, что я была первым сопрано, которая отказалась надеть парик для этой роли, и на этот раз Маргарита появилась на сцене с настоящими белокурыми косами.
Овид Лафлер от души смеялся.
Роберваль, пятница, 8 декабря 1939 г.
– Наконец-то Роберваль! – выдохнула Эрмин, продрогшая до костей, несмотря на тяжелую меховую куртку, шапку, варежки и шарф. Ей казалось, что лицо у нее застыло от ледяного северного ветра. Пристань, ровные ряды крыш, трубы, откуда выходили клубы серого дыма, подействовали на нее успокаивающе. Сани двигались по бульвару Сен-Жозеф. Их перегнала собачья упряжка, которой управлял огромный детина в бобровой шапке. Две девушки болтали у витрины магазина. Фонари празднично блестели, отражаясь в обледеневшем снеге, покрывающем землю.
– Остановите, пожалуйста, здесь! Мы выйдем у пансиона, – воскликнула Эрмин.
Овид осадил лошадь. Он спрыгнул с саней и стал разгружать багаж. Потом по очереди потрепал по щеке Мукки, Лоранс и Мари.
– Мне кажется, самое малое, что мы можем для вас сделать, – это предложить комнату, чтобы вы здесь переночевали, – сказала молодая женщина.
– Нет-нет, не стоит беспокоиться! – запротестовал Овид. – Пьер дал мне адрес места, где я смогу остановиться и поставить лошадь в конюшню. Я вернусь к Перибонке завтра утром.
Внезапно он забеспокоился:
– А как вы попадете в Валь-Жальбер?
– Мой отец приедет за нами. До свидания и еще раз спасибо!
– Мне тоже было очень приятно, – уверил он Эрмин.
Она добавила с горячностью:
– Желаю вам счастливого обратного пути!
Минут через двадцать обе путешественницы уже располагались в просторной комнате с большой чугунной печкой. Мадлен умыла и переодела детей. Эрмин поспешила в комнату Талы, разместившейся на том же этаже. Хозяйка подтвердила, что свекровь и девочка были в пансионе.
«Не могу привыкнуть к этим изменениям в жизни, – подумала она, прислушиваясь к шуму по ту сторону двери. – Надеюсь, что Тала и Киона будут нормально себя чувствовать после всех перемещений. У них нет привычки жить в городе, даже если городок небольшой и тихий…»
Тала открыла дверь. Она выглядела успокоенной, еще немного – и бросилась бы в объятия невестки.
– Живее входи, Эрмин! Мне не терпелось увидеть тебя. Мне не очень по душе этот пансион.
Индианка выглядела чужеродной в этой уютной безликой обстановке. Она переоделась в серое строгое платье, довольно старомодное, доходившее ей до щиколоток.
– Не смотри на меня так! – сказала она сухо. – Тошан велел мне носить такую одежду. А я слушаюсь своего сына.
Киона стояла у окна. Она обернулась и с серьезным видом посмотрела на Эрмин. Та уловила какую-то грусть в ее обычно жизнерадостном взгляде.
– Вам обеим будет лучше в обычном доме. Я вернусь на следующей неделе и сниму дом семейства Дунэ. Киона, ты не хочешь меня поцеловать?
Девочка неторопливо подошла. Она схватила