Великий раскол. Даниил МордовцевЧитать онлайн книгу.
будто воздух… И в ту пору, светики мои, и царица в церкви была…
– В ту пору, батюшка, и я с царицей была там, – тихо сказала княгиня Урусова, вся красная, не поднимая головы.
– Была, миленькая, и чудо видела? – встрепенулся гость.
– Нет, я тогда горько плакала, за слезами ничего не видала.
– Жаль, жаль… Так вот, светики мои, остригши Логина, возложили на него цепь тяжелую, лошадиную и, таща из церкви, били метлами и шелепами до самого Богоявленского монастыря, а народу-то, народу-то что на улице!
И кинули его там в палатку, в темницу, и стражу поставили. И что же бы вы думали! В ту нощь Бог ему шубу новую да шапку дал…
– Бог шапку и шубу дал? – встрепенулась белокуренькая девочка, подходя к старику и глядя своими большими изумленными глазами в его глаза.
– Дал, миленькая царевна, Софей – премудрость Божия! – ласково сказал старик, любуясь девочкой. – У Бога все возможно… Вон, когда наутро и Никонишке рассказали об этом, так он, рассмеявся, аки пьяница на кружечном дворе, сказал: «Знаю, су, я пустосвятов тех!» – и шапку у него отнял, а шубу оставил прикрытия наготы ради.
– А в Сибири, отец, тяжко было жить? – спросила Морозова.
– И тяжко, и сладко, миленькая моя… Исходил я всю ее, студеную-то сторонку сибирскую. Был и в Тобольске, и в Енисейске, и везде-то за мной по пятам шла злоба Никонова. Мало ему было Енисейска, велел послать меня в Даурию с енисейским воеводою Афанасьем Пашковым. Уж и лют же был до меня оный Пашков, да Бог ему, Афанасью, простит. Вышли мы из Енисейска с полком казаков, в шестистах, водою, на дощениках. Уж и натерпелись же мы там: не один ковш горя выпили и не одно ведро слез пролили. Однова ехали мы по большой Тунгуске-реке, и в ту пору встала буря, и погрузило бурею в воду дощеник мой – совсем налился среди реки полон воды, и парус изорвало; остались над водою одни палубы, а то все в воду ушло. Жена моя на палубы из воды деток-ребяток кое-как повытаскивала, мечется простоволосая, а я, на небо глядя, кричу: «Господи, спаси! Господи, помози!» А Бог-от молитву людскую слышит и козявочку маленькую под листочком видит и бережет – и ухо Его святое везде, и рука Его благая повсюду… И волею Божиею прибило нас к берегу; Бог берег меня, свою козявку бедную. Бог берег, так Пашков, в угоду Никону, души моей искал. Взлютовал он на меня крепко, стал из дощеника выбивать: «для-де тебя дощеник худо идет, еретик-де ты, поди-де по горам, а с нами не ходи». Страх меня оковал тут: горы высоки до небес; дебри непроходимые; утес каменный, яко стена стоит, а поглядеть на него, заломя голову, так шапка валится… А в горах тех змии великие живут… И чего-то там нет! А все не так, как у нас на Руси: там и гуси, и утицы – перие красное, и вороны серые, и галки черные; там и орлы невиданные, и соколы дивные, и кречеты, и курята индейские, и бабы, и лебеди, и иные дикие, многое множество, птицы разные. А зверей-то там – и числа, и имени им нету: козы дикие, и олени с оленцами малыми бегают, и зубры велии, и лоси, и кабаны – клыком зубра прошибают, и волки, и бараны дикие