«Мой лучший друг товарищ Сталин». Эдвард РадзинскийЧитать онлайн книгу.
немедленно привезти Молотова и кого-то из военных. Не знаю, о чем они говорили, Коба отправил меня домой.
Коба позаботился, чтобы никто тогда не смог узнать о поездке. Охрана, сопровождавшая его вагон, исчезла уже через несколько дней. Думаю, и летчики тоже. Но документ, подтверждающий встречу, вы сможете найти в довольно неожиданном месте…
Перед дверью кабинета Кобы, как я уже писал, сидел дежурный офицер НКВД. Он аккуратно записывал в журнале посетителей, кто, когда и во сколько заходил в кабинет.
Там вы и обнаружите, что в течение двух будних дней великий работяга Коба таинственно отсутствовал в своем кабинете. 18 и 19 октября его там не было. И только поздним вечером девятнадцатого он появился в Кремле. И вот что удивительно. Помню, Берия, знавший о существовании этой записи, принес Кобе журнал и предложил изъять или заменить страницу.
Коба подумал, потом сказал:
– Пусть остается как есть.
До сих пор гадаю: неужели оставил для Истории? Так что коли будете писать книгу о Кобе, сверьтесь с этим журналом.
Впрочем, вскоре появился и еще один, на этот раз иностранный документ о той встрече.
Но о нем расскажу позже!
Уже через день я выехал в Лондон.
В Лондоне прочел в газетах сенсацию – наш ультиматум. Мы предложили Финляндии явно невозможный территориальный обмен: Коба потребовал уступить нам районы Карелии, где проходила оборонительная линия Маннергейма, и земли, прилегающие к Ленинградской области.
Переговоры, естественно, зашли в тупик, и вскоре мы объявили: «26 ноября наши войска были неожиданно обстреляны артиллерийским огнем с финской стороны, в результате чего убито четверо и ранено десять человек».
Напрасно финны доказывали, что пушечные выстрелы были произведены с советской стороны, что мы убили собственных солдат.
Это была война!
Коба выучил уроки Фюрера и повторил сценарий немецкого начала войны с Польшей.
Много лет спустя читал я забавные воспоминания маршала Конева. Он описывал, как в присутствии адмирала Исакова и наркома Ворошилова, начиная финскую войну, Хозяин заявил то же, что сказал мне: «Надо будет товарищей финнов переселить подальше. Население Финляндии меньше населения одного Ленинграда, можно их будет отселить…»
Коба умел осуществлять самые грандиозные проекты. Что ж, коли Господь поселил народ не там, он исправит ошибку Господа.
Мой давний знакомец финн Куусинен по приказу Кобы тотчас образовал «Правительство Финляндской Демократической Республики» из жалких остатков финских коммунистов, не сгинувших в дни террора. Впрочем, сам «известный деятель коммунистического движения» не знал не только о судьбе своих товарищей, но и о собственной семье – об арестованных сыне и первой жене.
Был ли он информирован, куда Коба придумал переселить его, правительство и народ? Не уверен. Коба давно отвык обсуждать свои решения. Как писал Николай I: «Я не только не разрешаю ругать мои действия,