Саломея, или Приключения, почерпнутые из моря житейского. Александр ВельтманЧитать онлайн книгу.
для каких причин, пользуясь чувствами великодушия, про которые так много говорила Саломея, возбудил он в ней сострадание к несчастному семейству, погруженному, как говорится, в пучину бедности. Может быть, догадливые читатели полагают, что он, пленившись Саломеей, желал сам воспользоваться ее великодушием? Нисколько. С первого взгляду он ее возненавидел и, осмотрев с головы до ног, назвал по-латыни зверем. Когда же она заговорила о великодушии, которое так свойственно человеку и которого ни в ком нет, разумеется, кроме ее, тогда, вы помните, он воскликнул: «Великодушие? о! это пища души! Я не знаю ничего лучше этого! я понимаю вас! Вы должны сочувствовать всему, сострадать о человечестве!» Саломея скромно отвечала: «Да, я очень чувствительна».
«Ах ты, великодушный, чувствительный демон!» – подумал Дмитрицкий.
– Скажите, пожалуйста, что за человек муж этой прекрасной дамы, с которой вы меня познакомили? – спросил Дмитрицкий у Михаила Памфиловича по окончании литературного вечера.
– Федор Петрович очень добрый, прекраснейший человек, – отвечал Михайло Памфилович, – он из военных.
– Неужели? открыто живет?
– О, как же!
– Она меня звала завтра к себе, да людей моих нет; а мне нельзя же свиньей явиться в гостиную.
– Попробуйте, не впору ли будет мой фрак.
– В самом деле. Может быть, чуть-чуть узок; но ведь портные говорят, что все, что широко – ссядет, а что узко – раздастся.
– Поедемте вместе.
– Вместе? нельзя: мне надо завтра сделать несколько визитов, и потому не могу определить именно время, когда попаду к ней.
– Будете у кого-нибудь из здешних литераторов?
– Разумеется.
– Вы знакомы с Загоскиным[54]?
– Вчера только первый раз видел его у вас.
– Ах, нет, вы ошиблись, – сказал Михайло Памфилович покраснев, – он обещал быть, но не был.
– А кто ж это такой из известных литераторов московских был у вас, причесан а ла мужик, и все читал стихи о демоне?
– Ах, это Зет; это его поэтическая фамилия, он подписывает Z под стихами своими. Как понравились вам стихи его? Я хочу их поместить в альманахе, который издаю.
– Не дурны, очень не дурны.
– Не правда ли», что много огня?
– Тьма! да и нельзя: демон без огня – черт ли в нем.
– Я хочу обратиться и к вам с моей просьбой; я уверен, что вы не откажете украсить своим именем мой альманах: все литераторы участвуют в нем… что-нибудь, хоть маленькую повесть.
– Пожалуй, пожалуй, извольте; какую вам угодно повесть?
– Да какую-нибудь.
– Нет, для чего же какую-нибудь, вы просто скажите, какую вам хочется?
– Что-нибудь в русском духе.
– Пожалуй, с величайшим удовольствием, отчего ж не сочинить.
– Какие условия угодно вам будет назначить? Я на все согласен.
– Какие условия?
– С листа ли угодно будет назначить цену, или за все сочинение?
– Разумеется, за все. Загоскин, кажется, взял за роман сорок тысяч.
Михайло