Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего?. В. А. НиконовЧитать онлайн книгу.
и занятости. Предполагается создание автономного бюджета еврозоны, в том числе для поддержки стран, которые проводят болезненные структурные реформы.
Что касается банковского союза, то основной мерой виделся запуск единого механизма надзора за деятельностью банков. В декабре министры финансов стран-членов предоставили ЕЦБ полномочия по надзору за крупнейшими кредитными организациями: с марта 2014 года регулятор мог осуществлять постоянный контроль примерно за 150 финансовыми институтами (банки с объемом активов не менее 30 млрд долл., либо те институты, чьи балансы достигают 20 % от ВВП страны базирования).
Впрочем, ЕЦБ получил возможность вмешательства в случае возникновения проблем в любом банке ЕС[127].
При этом сохранялись разногласия по проблемам финансирования деятельности Евросоюза. На внеочередных – ноябрьском и декабрьском – саммитах лидеров ЕС 2012 года не удалось достичь компромисса по проекту долгосрочного бюджета на 2014–2020 годы. Лишь в феврале 2013 года после рекордных 24-часовых переговоров лидеры стран Евросоюза согласовали первый за всю историю союза секвестр бюджета. Действующий бюджет на 2007–2013 годы составляет 993,6 млрд евро, Еврокомиссия просила 1,09 трлн на следующую шестилетку, но получила только 993,6 млрд[128].
Летом 2013 года возникла еще одна угроза дефолта – на сей раз на Кипре. Его просьбы о финансовой помощи были оставлены практически без ответа. «Впервые с начала кризиса в отношении страны, к которой применялся традиционный рецепт блока – бюджетное сжатие, – была использована и новая догма банковского «вкупа» («bail-ins»), при котором кредиторы и вкладчики, а не налогоплательщики оплачивали счет за провалившиеся банки, насильственно расставаясь со своими кредитами и депозитами»[129], – писала тогда The Wall Street Journal. Не в последнюю очередь такая схема «санации» банков была принята потому, что на Кипре было много российских денег. Россиян не жалко.
По мере того как европейская экономика возобновляла медленный рост, импульсы к дальнейшим преобразованиям исчезали. «Острота кризиса еврозоны спала, что ослабило давление в пользу реформ, – отмечал в марте 2014 года The Economist. – Евроскептицизм на марше, что делает сложным выигрыш плебисцитов по серьезным изменениям Договора в таких странах, как Франция или Ирландия»[130].
Европейская экономика в 2014 году немного воспрянула под воздействием падения цен на энергоносители (пострадавшими оказались только нефтепроизводящие Норвегия и Великобритания) и ослабления курса евро по отношению к доллару. В марте 2015 года ЕЦБ в качестве стимулирующей меры и средства преодоления дефляции приступил к политике количественного смягчения. Впрочем, до осязаемого экономического выздоровления еще далеко. По итогам 2014 года ВВП ЕС вырос на 1 %, и все еще на 2 % меньше, чем до кризисного 2008 года (в США на 9 % больше)[131].
Еще в 2013 году средний размер бюджетного дефицита спустился
Евгений Басманов. Под контролем ЕЦБ//РБК-daily. 14 декабря 2012.
Екатерина Кравченко. Первый секвестр Европы//Ведомости. 11 февраля 2013.
Matina Stevis. The Unintended Consequences of Cyprus//The Wall Street Journal. July 26–28, 2013/
Wooing Mrs. Merkel//The Economist. March 1, 2014. P. 32.
The Euro-Zone Revival. Don’t Get Europhoric//The Economist. April 11, 2015. P. 12–13.