Благословляю на праведный бой! Сопротивление мировому злу. Иван ОхлобыстинЧитать онлайн книгу.
А она рисует хорошо, у нее иконы стали на выставки просить. Кыса их не отдала, постеснялась, и напрасно… Теперь пишет иконы друзьям. И денег за это не берет. Она такая кристально чистая христианка, в отличие от меня, путаника. Хотя я и не считаю, что церковь обязательно должна человека чего-то лишать, если речь не идет о грехе. Господь не прокурор, его многие преподносят в коммерческих целях, Господь – защитник. Только Его в показаниях путать не надо. Адвокату глупо врать.
Я, как и прежде, увлекаюсь единоборствами. Когда борюсь, ничем не болею. У меня, как правило, хорошее настроение, я ровный, мне хорошо пишется. Когда перестаю заниматься, тут же простужаюсь, становлюсь какой-то нервический, неопределенный, пузо отрастает. А вот на мотоциклах бросил кататься. В 1996 году разбился сильно. Меня на повороте закрутило, и я упал. Боялся, что позвоночник поврежден, все было залито кровью, грудь порвана… Однако серьезно пострадали только зубы. Я их до сих пор так и не вставил. Надо заняться. Когда у тебя даже один ребенок, так рисковать аморально. А уж в моем случае…
У меня теперь приоритет – семья, все остальное не главное, даже я сам, как это ни странно звучит. Собственная творческая реализация по сравнению с этим – ничто. Дикий кайф получаешь, когда подарки делаешь, куда-то с семьей едешь, просто наблюдаешь. Это ощутить может только человек, имеющий детей. Такая ровная, спокойная радость, и это не просто обладание чем-то и не ощущение защищенности в будущем – меньше всего на свете я думаю о том, что когда-то в старости дети меня поддержат. Это собственная потребность – выпестовать их, вырастить, и чтобы они ни в чем не нуждались.
Самая старшая – Анфиса. Она спортивная, добрая, хотя немного бестолковая. Ей тяжело дается учеба, но Анфиса очень много читает. Она все отдаст, бессребреница, работящая. Ее маленький Савва обожает, считает второй мамой. Она его быстрее всех убаюкивает.
Вторая – Дуся. Она очень похожа на мою прабабушку Софью Филипповну, с характером и себе на уме. Класс ей как-то объявил бойкот, Дуся подумала две минуты и сама объявила бойкот классу. Потом с ней заново все стали дружить. Она учится очень хорошо. У нее все так аккуратно в шкафчике… Но вспыльчивая, просто огонь. Петь очень любит.
У нее в школе был православный утренник, и одна девочка исполнила песенку про елочку, другая про зайчика, а потом Дусю спросили:
– А ты какую рождественскую песенку споешь?
– Про любовь.
Дуся вышла в центр зала и запела: «А я пила горькое пиво, улыбаясь глубиной души, так редко поют красиво в нашей земной глуши».
В зале наступила полная тишина. И только отец Стефан, человек с юмором и образованный, знал, что это Вертинский, и одобрил:
– Браво! – сказал. – Бис!
А я чуть не прослезился от счастья. «Вот, – думаю, – какой я хороший воспитатель, Макаренко сейчас нервно локти кусает». Ведь я когда детей вожу, у меня в машине всегда музыка правильная играет – это я так их образовываю, пытаюсь привить вкус к настоящему и вечному. А то, что сейчас дети слушают: «Блестящие», «Хрустящие», «Свистящие» – срам какой-то, прости Господи!
…Варечка – та