Сыновья. Юрий ГрадинаровЧитать онлайн книгу.
здесь делаешь, жидовская твоя рожа? – рассвирепел Константин Афанасьевич и ухватился рукой за ухо. Янкель соскочил со стула и ударил в грудь низовского старосту. Сотников устоял.
– Отвечай! А то плётки получишь! – пригрозил Сотников.
– Вино пью – не видишь! – выикнул Янкель.
Стоявшие полукругом мужики засмеялись.
– Пьёшь, а нас не угощаешь. Нам Каргаполов запретил! – упрекнул Бардаков. – Да ещё ночью при свечах. Ну, копия «тайной вечери». Только ты один – Иуда Янкель. Остальные апостолы, видно, раньше побывали, коль разбросаны выпортки, папуши табаку, пыжи.
– Не знаю никаких апостолов. Я здесь первый раз! – закричал Янкель Корж.
Степан Петрович взял в руки подсвечник и пошёл во второе отделение лавки. Два сундука, обитые железом, были без замков. Юрлов поднял обе крышки и увидел, что там не хватало многих вещей, которые достались Александру и Иннокентию Сотниковым в наследство от родителей.
– И сюда добрались! – огорчился Юрлов. – Даже сирот не пощадили! Янкель, по тебе острог плачет! Там вина не дают. Иногда и в карцер сажают.
– Я не боюсь острога! Я портной! Портному везде находится дело, даже в тюрьме! – отшутился Янкель.
Зашёл, позёвывая, смотритель Дудинского участка Пётр Иванович Иванов:
– О, голубчик! Кого я вижу! Никогда б не подумал, что этот маленький еврей ещё и воровать может! Удивил ты, Корж, удивил! А подумал, кто твоих троих детей кормить будет и жену Сару! Кто? Отвечай!
– Люди не дадут умереть им, пока сидеть буду! А может, простите меня, Пётр Иванович! Я ведь сюда попал по подсказке. Я выпить пришел, а не красть. Сильно вина захотелось. А что тут давно воровали другие, я не знал. Простите, неопытного еврея! Я знаю, кто сюда был вхож. Отпустите, скажу.
– Я тебя прощу после острога! Вяжите руки – и в холодную! Печь не топить, воды не давать и одеялом не укрывать! Пусть знает, в низовье не воруют. Мы никогда замков не держали. А приезжие так и норовят что-нибудь украсть. Константин Афанасьевич, собери от людей показания и другие бумаги для следователя Туруханского отдельного пристава Леонида Фёдоровича Булевского. И на Николая Ястребова.
Все переглянулись кроме Янкеля, так и не понявшего, что совершил кражу.
Стратоник проснулся с тяжёлым осадком на сердце. Ночью он стал невольным свидетелем убийства. Даже не свидетелем, а соучастником. Он не удержал Ястребова от последней рюмки, не остановил при избиении Митрофана Туркина. И, наверное, никакая молитва, никакое восхваление Бога не смогут выпросить прощения у Всевышнего!
«Как я низко пал и духом, и телом перед прихожанами, перед самим собой! – думал он, лёжа на деревянной кровати. – Теперь от меня отвернутся не только люди, но Бог».
Хотелось плакать от бессилия держать себя подальше от греха. Он поднялся, встал на колени пред образами. Крестился, бил поклоны и что-то страстно шептал. У икон погасла лампада. «Плохой знак, когда во время молитвы гаснет лампада! – вспомнил он наставление учителя по пространному катехизису. –