Веселые истории о панике. Любовь МульменкоЧитать онлайн книгу.
связь: не выше, нет, чем общие интересы или общий язык, не глубже – но старше.
Теперь даже у бедуинов есть интернет, а в интернете – Фейсбук, поэтому мы с инструктором договорились добавить друг друга в друзья, но это, конечно, полная ерунда. Что Фейсбук в сравнении с миром, где есть руки людей и горы?
19 ИЮНЯ
Если я захочу однажды избавиться от жизни, которая есть и была, то есть не помнить и не знать и не соотноситься, – поеду на Сахалин. Здесь чувство абсолютной изоляции, альтернативной суши, может, даже шире – земли. Остальной мир как бы отменяется. А этот мир, сахалинский, – его достаточно, он глубокий. На человеческую жизнь хватит.
Еще тут легко на своей человеческой жизни сосредоточиться. Легко ни за кем не следить и ни перед кем не рисоваться, интернет медленный и дорогой, wi-fi в кафе – диво, и такое чувство, что это не техническая проблема, а мотивационная: просто интернет людям не очень нужен. То есть, на самом-то деле, проблемы и нет. Никто не залипает в телефоны, лент не листает. В телефоны на Сахалине только звонят. Зато каждый второй ходит на рыбалку и просто в лес. И каждая вторая.
Москвы – тупо нету. Девять часов до Москвы по воздуху. И плюс семь часов по часовым поясам. Когда тут утро, там – вечер, и наоборот. Ничего общего, несусветная даль, просто Африка какая-то, пусть ебутся там в своей Москве, как хотят. Зато Японию в хорошую погоду видно из-за моря, говорят, даже без бинокля, глазами. До Америки лететь – ерунда. Другой глобус, другая точка сборки шарика.
В самолете учила матчасть, то есть читала «Остров Сахалин», и завидовала Чехову. Не про то завидовала, как он подбирает слова, хотя он подбирает дай Бог каждому (и, кстати, языковая мода сделала очередной виток – этот текст снова читается как современный, а еще, допустим, лет десять назад читался бы как старинный). Зависть – о другом. Вот едет человек в неизвестность, тратит несколько месяцев жизни на путешествие и ни на что не отвлекается. Это же роскошь: оставить себе одно конкретное дело и неспешно, тщательно его делать. Катишься, глядишь в оба, и что увидел – то записал. Каждой березке уделяешь внимание, не говоря уже про людей.
2 АВГУСТА
Пока ехали на автобусе из Хельсинки, я решила, что Финляндия – это как если бы магазин Икея разросся до размеров города и страны. То есть все-превсе, вплоть до уличной фурнитуры – урны, скамеечки, бордюрчики – как будто придумано авторами Икеи. Трактор, который шерудит у нас на лужайке, да и сама лужайка – всё от них.
Глаз ищет шероховатость, асимметрию – и не находит. Глазу остается только скользить по красоте. По функциональной красоте, по опрятной. Тут ничего не грязное и ничего не сломано.
Я чувствую себя носителем русского деструктивного гена. Гена хаоса. Мне все время кажется, что вот-вот я что-нибудь невольно сломаю или испачкаю. Погну. Нарушу. Оскверню. А может, и не невольно. Может, мне просто хотелось бы. Поддать энтропии. Ну, сделать мир таким, каким я его люблю. Миром, где не исключена глупость.
Икея