Посторонние. Александр МануйловЧитать онлайн книгу.
в полусне в кровати, что приходилось маме делать, чтобы нас не забрали, чтобы нам разрешили ходить в школу, чтобы у нас было свое хозяйство.)
– Но я жил не только наукой. Еще одной стороной моей жизни была музыка. Однажды я оказался в просторной прокуренной комнате одноклассника, жившего на окраине Ростова. На полу, стульях и диване сидели пестро одетые ребята и девушки, в углу двое громко играли на гитарах, выкрикивая слова на английском языке. Я уселся на пол по-турецки и внимательно наблюдал, как высокий парень в клетчатых штанах, красном пиджаке, натянутом на белую майку, с узким бледным лицом размашисто ударял по струнам гитары, иногда срываясь на хрип. Я слушал этого парня как завороженный, не в силах оторвать глаза от его худых пальцев, пережимавших струны лакированной гитары. Он пел просто, не заботясь ни о чем, не обращая ни на кого внимания. Этот вечер ворвался в мою жизнь быстро и решительно, стерев ностальгию по детству в Риге. Из-за возраста меня не взяли в музыкальную школу, зато обнаружили абсолютный слух. Мама нашла мне учителя, у которого я занимался три раза в неделю. Вместе с музыкой меня безудержно влекли девушки. Я кипел тайно, не заявлял о своих чувствах, пока не достигал предела – когда уже не важно, что она тебе ответит, ты просто идешь и выкладываешь все. И так превращаешься в неврастеника, который полностью зависит от нее и уже не может скрыть этого. Время между встречей и ответом превращается в кошмар, который преследует тебя и в теплой постели, и в загаженном сортире, и в темном дождливом переулке. Конечно, не все способны оценить такой порыв, многие пугались, либо от полной неожиданности стеснялись в ответ. Но гитара всегда спасала, уничтожала дистанцию. Так я и женился, не вполне понимая на ком, окруженный иллюзиями со всех сторон.
( – С тех пор как нам разрешили уехать из поселения, в доме стали появляться разные люди, чаще всего мужчины. Они снимали у входа потертые фуражки, подолгу сидели за столом, доставая из черных портфелей бесчисленное количество папок, задавали странные вопросы, а мама тихим голосом отвечала, стараясь, чтобы мы с сестрой ничего не услышали. Она нехотя показывала нас, когда того требовали. Жадные мужские глаза находили нас в темном углу или за печкой, иногда мама шла за нами в сарай. Впрочем, я не очень интересовал их, а вот сестра то и дело краснела, встречая пристальные взгляды, полные грубой похоти. – Красивая какая, – говорил каждый второй, ехидно улыбаясь. – Молоденькая, а уже созрела. Барышня или как там по вашему, фройляйн, – сыпались пронизанные влечением слова. Мама суетливо кивала, боясь смотреть в сторону сестры. Постепенно мы начали собирать вещи, готовясь к отъезду. Как-то раз к нам пришел сотрудник четвертого управления, как говорила потом мама. – Пацан, а пацан, иди, погуляй. – Я посмотрел на сестру: она стояла у окна вся бледная, ее сильно трясло. – Пшел вон, – крикнул он. Я быстро выбежал и пустился к соседям, но их