Отчаянный корпус. Игорь ЛощиловЧитать онлайн книгу.
услышал, домыслил и отнес на свой счет.
– Я сейчас вам покажу Снегуса…
В строю раздались смешки, что особенно возмутило поручика.
– Прекратить! Тихонов, выйти из строя!
Это у него вошло в привычку – чуть что, сразу Тихонов. Петя сделал несколько шагов вперед и не удержался от маленькой мести: на последнем шаге выразил строевое усердие и так стукнул ногой по луже, что окатил поручика грязью чуть ли не до пояса. У того даже голос отнялся от возмущения.
– В карцер! – пропищал он.
– Надолго ли? – поинтересовался Петя.
– Навсегда…
Карцер для Пети – привычное место. Сиди, думай, а хочешь, сочиняй разные истории или стихи. Затворничество этому содействовало, все стены сего угрюмого заведения были заполнены пометками страдальцев. Сначала с ними боролись: забеливали, тогда их стали выцарапывать, и начальство во избежание серьезной порчи стен перестало обращать внимание на подписи. Петя как завсегдатай этого места был хорошо знаком с творчеством узников.
Сюда попал по воле рока
За то, что спал в конце урока.
Ну, это старая запись, она еле-еле проглядывает через побелку.
Отворите мне темницу,
И подать сюда девицу!
Это вольное переложение Лермонтова принадлежало возмужавшему старшекласснику. Петя помнил, что просьбу его не уважили и после выпуска сослали в такую глушь, где женщин не видали со времен Адама.
На двери нацарапано намертво:
Томлюсь, грущу, вздыхаю
И лето вспоминаю…
«Тоже мне лирик», – поморщился Петя. А вот целая поэма:
По воле провидения,
Чтоб не болтался зря,
В сие влип заведение
К началу октября.
Кутузка препоганая,
Скамейка, стол стоит,
И шельма бородатая
У двери сторожит.
Следующие строфы скрывались за деревянным топчаном, который, верно, и установили сюда, чтобы не позволить любознательному узнику познакомиться со страданиями предшественника полностью. Читал-читал Петя надписи, и скучно ему стало. Ведь это все равно, что зачитанную до дыр книгу в сотый раз перелистывать. Он эти надписи уже наизусть знал. Решил тогда петь на два голоса, как тот кадет, о котором Ваня рассказывал. Начал с наиболее подходящей песни:
Сижу за решеткой в темнице сырой,
Вскормленный в неволе орел мо-о-лодой…
С первым голосом еще куда ни шло, а вот второй никак не получался. Он и тихо, и громко пробовал – никак. Время позднее, тишина, все кругом спят, лишь Петин голос раздается. Гуляет по каменным закоулкам, отражается от стен многоголосым эхом, и действительно кажется, что целый хор поет. Снаружи загремел засов, и в дверь просунулась бородатая голова служителя.
– Чего горланишь, господин кадет?
Петя не ответил, прикрыл глаза и свое:
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюет по-од окном.
Служитель