Филологические сюжеты. С. Г. БочаровЧитать онлайн книгу.
target="_blank" rel="nofollow" href="#n_138" type="note">[138]
Случайность ли, что переводчик этого отвлечённого текста А. В. Михайлов поставил здесь пушкинское слово – «самостояние»? Помнил ли он при этом Пушкина? Нет возможностей сомневаться в том, что не только помнил, но Пушкин «подал» ему это собственное своё, отсутствующее в словарях русского языка слово[139] («подал» – подобно тому как в михайловском переводе хайдеггеровского «Просёлка» широта пространства вокруг просёлочной дороги «подаёт мир»[140] – оборот, по объяснению переводчика, образованный по образцу выражений «подать милостыню» или руку помощи[141]). Пушкин, следовательно, помогает русскому переводу Хайдеггера – а тот со своей стороны как философ «человеческого пространства»[142] может придти на помощь пушкинской прозе, её пониманию. Странное сближение – но отчего же? Разве болдинские повести не свидетельствуют о той же «истине всего сущего»? И не действуют теми самыми напряжениями или натяжениями[143] между открытостью и сокрытостью жизни? «Герой рассказа существует не только в показаниях и свидетельствах, дошедших до нас, – он существует ещё и в пропусках между свидетельствами и по ту сторону их как величина, самой себе равная и вполне самостоятельная». Это тоже на тему «самостояния» – Н. Я. Берковский по поводу «Выстрела».[144] Но, вопреки этой точной посылке, в подробных истолкованиях повестей Н. Я. Берковский тоже встаёт на путь расшифровок, заполняя психологическими догадками «пропуски» и «поднимая на поверхность то, что у Пушкина сохраняется в глубине»;[145] направление расшифровок не то, что у В. Шмида, и во многом с критикой Шмидом Берковского можно и согласиться;[146] но заполняются ли «пропуски» – на языке одного автора – или «релевантные лакуны» на языке другого – социальной психологией с известным идеологическим креном или же психологией «глубинной» – метод в обоих случаях одинаково произволен и характерно един. В психологических расшифровках, снимающих охарактеризованное напряжение—натяжение, «всё выровнено, всё обратилось в свою поверхность».
Пушкин и мировые движения мысли – эта тема еще не поставлена. «На воздушных путях» Пушкин откликается Гераклиту (М. Гершензон[147]) и перекликается с будущим невразумительным Хайдеггером, а этот последний – с Толстым и его космическим созерцанием «Повестей Белкина», да и с Гоголем, говорящим о разверзающейся в пушкинском слове «бездне пространства»
(Хайдеггер об искусстве: «событие разверзания истины»;[148] Гадамер о философии искусства Хайдеггера: «разверзается мир, какого не было прежде»;[149] единство термина принадлежит единому переводчику двух мыслителей, утверждающему и от себя: «Все сочинения Хайдеггера посвящены осмыслению истины как открытости, разверзания бытия»;[150] но при этом «то, что открывается, то и скрывается; то, что
Но оно отсутствует и в «Словаре языка Пушкина» на том формальном основании, что считается принадлежащим к черновому варианту, хотя строка Самостоянье человека принадлежит к числу известнейших, классических стихотворных пушкинских строк. Слово включено лишь в дополнительные «Новые материалы к словарю А. С. Пушкина», изданные двадцатью годами позже. Замечательно: хайдеггеровское слово, которое А. В. Михайлов передал пушкинским «самостояние», – это тоже, конечно, собственное хайдеггеровское слово, хайдеггеровский неологизм – «Insichstehen» («всебестояние») – см.: M. Heidegger. Der Ur—sprung des Kunstwerkes. Stuttgart, 1965. S. 123. Уникальное творческое слово немецкого философа передаётся уникальным творческим словом русского поэта: гениальное творческое решение переводчика.
М. Хайдеггер. Работы и размышления разных лет. С. 239.
А. Михайлов. Вместо введения \\ Там же. С. XV.
Там же. С. XIX.
Там же. С. 129.
Н. Берковский. О русской литературе. Л., 1985. С. 48.
С. Г. Бочаров. Поэтика Пушкина. Очерки. М., 1974. С. 173.
В. Шмид. Проза Пушкина в поэтическом прочтении. С. 97.
М. Гершензон. Гольфстрем. М.: Шиповник, 1922; Он же. Избранное. Т. 1.
М. Хайдеггер. Работы и размышления разных лет. С. 111.
Там же. С. 127.
«Разверзается» при этом у русского переводчика то, что в тексте Гадамера лишь «раскрывается»: «…ein Stoss, in dem sich Welt offnet, die so nie da war» (M. Heidegger. Der Ursprung des Kunstwerkes. S. 117).