Благодарность. Константин ЛеонтьевЧитать онлайн книгу.

      Кабы дома жить было по краснее, не брал бы…

      И старик понурил свою седую голову…

      – А теперь бок болит, да и болит… с тех пор, как от должности отставили. А ты знаешь, за что меня отставили?

      – За что?

      – За то, что я… Да вот, как дело было. Был процесс у помещика Лукутина с Поповой, помещицей, еще от мужа остался не кончен. Его-то статья была поправее…

      Да богат, негодяй, был… Ходит, рожа, с цепью, бывало, мародер этакой! Он мне тысячку в руку… Я и того… Вдруг, брат, от Поповой-то записка. Я к ней… Просит, говорит, я не пожалею денег, сколько могу. Дом в деревне маленький у нее, да все так чисто, хорошо, сама, знаешь – этакое что-то приятное в лице, а уж лет тридцать на лицо, бледная, в чорном шолковом капоте. Деток двое, просто ангелы. Я больше для детей… говорит, и повела меня в садик гулять. Я, признаться, забыл тогда, что есть Марья Карловна на свете. Кофеем прежде напоила и повела в сад. И заплакала, как стала о детях говорить. Я сейчас: не тревожьтесь, сударыня! Я за правым делом не постою, Да в ее сторону и повернул оказию-то. Ну вот Лукутин в высшую инстанцию, да меня за неправости с места долой. Хорошо, что из-под суда-то избавили… А все-таки это значит, брат Федор, чувство у меня было! Вот ты, Федор, – продолжал Васильев после короткой задумчивости; – ты как-то здоров, Бог с тобою… Лицо у тебя цветущее, сердце доброе… честный малый… Жена с тобою не пропадет; довольна будет, хоть бы даже совсем тебя не любила. Не в Москву же мне дочь везти! А здесь, что и есть на примете молодежи – все или дрянь, или богач. Куда мне с ней? Вот, хоть бы тот, Чикровский… знаешь Евлампия Иваныча сынишка-то? хвалят, что честен, на теплом местечке сидит, взяток не берет… не хочет грешить, зачем? честен… Да уж лучше бы он брал!.. Взятка взятке рознь… Взяток не берет, да и денег у него зато никогда нет. Все на перчатки и галстухи тратит; к начальнику ездит. Это, говорит, для карьеры полезно! а какая карьера? Видел я, как его у начальника-то принимают: с дверей, да со стенок пыль спиной сметает, шевельнуться не смеет… Так-то, брат Федор!

      Незадолго перед смертью Николай Николаевич, лежа на диване, подозвал к себе дочь, которая тогда недавно только кончила пансионский курс.

      – Дашенька, поди-ка сюда, – сказал он слабым голосом. – Надоел тебе старик, что ли? Все скрыпит, да скрыпит, а?

      Даша заплакала и стала цаловать руки у отца.

      – А ведь и ты добрая, Дашечка? Добрая девчоночка… удружи-ка отцу!..