Проделки куриного бога. Анна ЯковлеваЧитать онлайн книгу.
А хотя бы мизерный шопинг – Варшава все таки… Прикинув свои возможности, Михалина протолкнула сквозь стиснутое горло:
– Стефа, ты же знаешь, у меня денег нет.
– Я оплачу тебе дорогу, – самоотверженно пообещала сестра. – Не жмоться. И не выдумывай ничего, а то знаю я тебя. Главный мой подарок – это ты, Мисюсик ты мой. – Ласковое «Мисюсик» было родом из детства, и сердце Михалины растаяло, как воск.
Даже если в заботе сестры преобладали собственнические инстинкты и желание подложить свинью Митьке, все равно это была забота.
…Дмитрий не переваривал Стефу так же преданно, как она не выносила его. Двадцать лет Стефиной эмиграции не ослабили Митькиной ненависти. У него был нюх на звонки свояченицы, и каждый звонок, не говоря о визитах, он воспринимал, как подрыв семейных устоев.
– Она на тебя плохо влияет, – плел интригу Митька. – В ее присутствии у тебя портится характер. С тобой становится невозможно, пока она у нас торчит.
Разумеется, Стефа не гостила, а торчала. Не помогала, а подрывала авторитет. Не баловала сестру, а развращала.
– Когда она здесь, ты забываешь о супружеском долге, – с пламенной верой в свою незыблемую правоту клеймил жену Митька. Нет – нет, ничего такого. Под супружеским долгом Дмитрий понимал исключительно заботу о себе, любимом.
Дмитрий был известным сквалыгой. Не сыновья, не огород и не работа, а именно муж сделал Михалину фактически «невыездной». К бабке не ходи – отъезд жены Митяй расценит, как открытый бунт, мятеж в рядах заговорщиков – Трацевских. Домостроевец, черт бы его побрал.
Стоило помянуть черта: в майке и в кальсонах, небритый, с примятым со сна лицом, разя все живое луковым перегаром, «козел» и «крепостник», шаркая драными шлепанцами, материализовался в дверном проеме. От предчувствия у Михалины заломило затылок.
«Сейчас начнется», – пронеслось в голове. Острый нос, сонные глазки и задиристый хохолок на макушке выражали готовность к склоке.
– Чего опять? – не заставил себя ждать супруг. – Чего ей надо? Опять сует нос в наши дела? – Просто вездесущая советская цензура в эпоху большого террора!
Михалина смерила супруга взглядом сверху вниз. Умела она смотреть сверху вниз, даже если смотрела снизу. «Суслик засушенный», – вот что было в этом взгляде.
Митяй никогда не отличался богатырским сложением, а с годами стал похож на стручок острого перца. На жалком тельце выпирали только кадык и детородный орган, все остальное было исключительно впалым. Даже зад. При этом самомнение у Митяя потолки царапало. Наверное, на такой высоте его поддерживали те, кто «целует, куда захочет».
– Это кто там? – раздалось в трубке. – Никак твой козел бдит?
– У самой же мужика нет – кто ее выдержит, такую…, – Митька не постеснялся выразиться.
– Как у тебя терпения хватает? Я бы с таким придурком дня не прожила, – в тысячный раз заверила сестру Стефания. Михася не знала, кого слушать.
– Дешевка. Репатриантка. Пшечка.