Перуну слава! Коловрат против звезды. Лев ПрозоровЧитать онлайн книгу.
на одно колено вожди и воины, были не пропотевшая дожелта рубаха, не свалявшаяся и пыльная овчинная безрукавка, не выцветшие порты со стоптанными пошевнями, а совсем другие одежды. Седую голову венчала, прикрывая щетину и звездчатые шрамы, красная остроконечная шапка с вышитою на лбу золотою яргой. Сивая борода, на сей раз расчёсанная и уложенная, опускалась поверх застёжки синего плаща на белую длинную рубаху, подхваченную алым кушаком. Одна-единственная черта осталась в его облике неизменной – на ремне через плечо висели у бедра гусли. Те самые гусли, которые слушал во дворе Хотегоща отрок Мечша семь с лишним лет тому назад.
– Доуло?! – вырвалось у Мечеслава. – Гусляр Доуло!
На нём тут же сошлись множество взглядов – удивлённых, недоумевающих, гневных. Старый гусляр сперва приподнял мохнатые брови над жёлтыми глазами, а потом весело прищурился – морщины шустро разбежались по медно-красному лицу.
Он коснулся плеч Святослава и Ясмунда – они поднялись на ноги, а за ними и дружина – и прошёл через строй воинов к сыну вождя Ижеслава.
– Юный вятич из Хотегощи, – улыбнулся волхв Мечеславу, а тот смущённо поклонился в ответ. – Вижу, вождей и соратников ты находишь так же удачно, как находил вопросы в отроческие годы.
Щёки Мечеслава вспыхнули от радости. Старый волхв помнил его!
– Вот твоего имени я, прости, не припомню, – длинные пальцы гусляра коснулись лба под красным колпаком.
– Меня зовут Мечеславом, мудрый Доуло, – вятич снова поклонился волхву. – Я сын вождя Ижеслава, а русины прозвали меня Дружиной.
– Ну что ж, – усмехнулся гусляр. – Назовусь и я: ты меня помнишь под родовым моим именем, здесь же меня чаще называют Бояном.
– Я слышал! – радостно воскликнул Мечеслав. – Вольгость вот к тебе собирался податься в ученики!
Старый гусляр, которого, оказывается, звали Бояном, с улыбкой повернулся вслед за взглядом вятича к Верещаге, что стоял рядом, благоговейно внимая беседе друга с великим волхвом. Слова Мечеслава произвели на него странное действие – можно было подумать, что друг внезапно ударил его ножом: Вольгость дёрнулся и застыл на месте с приоткрытым ртом и широко распахнувшимися глазами, беззвучно вопиявшими: «За что?!» Краска отлила от его лица. Стоявшие рядом гридни-русины поспешно склонили головы перед волхвом, но их плечи под плащами подозрительно мелко тряслись.
Из-за укрытых синим плащом плеч волхва за беседой наблюдали трое, перед которыми дружинники почтительно расступились.
Претич смотрел хмуровато, по всему было видно, что черниговский посадник не понимает, чего ради прославленный гусляр тратит время на юных гридней, и терпит только из уважения к волхву.
Святослав смотрел весело.
Одинокий глаз Ясмунда смотрел… как обычно.
– Ну что ж, – смерив обливающегося холодным потом Верещагу взором смешливо прищуренных глаз, неторопливо выговорил Боян. – Вот закончим дело