Слёзы войны. Валентин БогдановЧитать онлайн книгу.
меня те послепобедные майские дни в ожидании отца или хотя бы какой-то весточки от него. Но наступил июнь, и не было ни писем, ни похоронки, ни его самого. А с войны уже начали возвращаться те немногие, чудом уцелевшие, кому посчастливилось дожить до Победы. Из деревенских первым вернулся Павел Молоков, отец моего дружка Игнашки, и в их счастливом доме побывали все деревенские, и в первую очередь, конечно, мы, ребятня. С какой же нескрываемой тоскливой завистью смотрел я на его счастливого отца с медалью на груди и гвардейским значком, с артиллерийскими эмблемами на погонах, и изнуряющая тоска по своему отцу, где-то запропастившемуся, всё росла и росла, и не было сил от неё скрыться или убежать.
Для меня мой отец к тому времени, в моём сознании девятилетнего мальчишки, значил запредельно много. Он заслонял собой весь окружающий мир, он заполнил всё моё существо, вытеснил оттуда всё, что к тому времени там накопилось. Я заболел папкой, я грезил им. Я был безумно счастлив, что у меня есть папка, пока неведомый и недоступный мне, где-то затерявшийся с войны по пути домой. Но как, казалось мне, был близок этот счастливый миг, когда я его встречу на этом раскалённом солнцем маленьком привокзальном перрончике, обжигающем босые ноги, и мы, обнявшись, пойдём с ним домой, где нас все заждались. И это безразмерно ёмкое и тёплое слово «папка» грело мне истосковавшуюся по нему душу, тешило великой надеждой на скорую и счастливую с ним встречу.
Моя разыгравшаяся буйная фантазия какие только невероятные варианты встречи с отцом ни рисовала, и пьянила, и мучила меня теперь без конца, поскольку делать мне было решительно нечего. На колхозную работу вместе со сверстниками мама меня сразу после школы не отпустила, и ворчавшему деду Арсентию пояснила, что мал ещё годами, пущай вволю побегает, пока с отцом не прояснится, потом наробится, когда нужда прижмёт. А дед постоянно ворчал, укорял меня, что зря я лоботрясничаю, отлыниваю от работы, когда мои дружки вовсю мантулят на работе, матерям помогают хлеб зарабатывать. «Зимой-то что жрать будете? Придёт отец, не придёт, кормиться чем-то надо будет!»
Эх, дед, ты мой дед, самый справедливый и добрый в моей жизни человек, зачастую ворчливый, всегда непоседливый и дотошный, вечный трудяга, каких ныне, пожалуй, и не сыскать. Однако не понимал мудрый дед тонкого настроя моей увлекающейся детской души, истосковавшейся по отцу, которого ждать мне было уже невмоготу. Я всё побаивался деда, как бы он не упёк меня на какую-нибудь работу, которую мигом находил, если видел, что я бездельничаю.
Тут я и надумал осуществить свою давнюю задумку – встретить отца с войны первым, и начал украдкой бегать на станцию Коновалово. Мне казалось, что тогда все грехи за моё безделье само собой простятся. Я ведь душой понимал, что дед мой прав: надо работать наравне со всеми, и стыдился своего одинокого мальчишеского безделья в летнюю страдную пору, но изменить задуманному не мог, такое мне было просто не под силу.
Теперь каждое утро, что-то наспех перехватив,