Мой путь. Я на валенках поеду в 35-й год. Литагент «АСТ»Читать онлайн книгу.
Васильевны Ершовой. Она была очень «секретной» женщиной – ее называли русской Марией Кюри. На самом деле она работала в Париже, в лаборатории Марии и Жолио Кюри, а в дальнейшем Игорь Васильевич Курчатов привлек ее к атомной проблеме. Она получала первые образцы металлического урана, плутония, полония для нейтронного запала бомбы и стала одним из основателей знаменитого Института неорганических материалов имени академика А. А. Бочвара. Несмотря на разницу в положении и возрасте, у нас установились дружеские отношения на всю жизнь. В дальнейшем, когда меня назначили руководителем термоядерной программы, Зинаида Васильевна возглавляла разработки трития как термоядерного топлива. При многих замечательных свойствах ее таланта и характера, меня с самого начала поражало необыкновенно сильное чувство долга и ответственности, которыми она обладала и которые, вообще говоря, характерны для ее поколения.
Атомная проблема была сугубо засекречена, но литературы было довольно много. Еще в 1945 году Николай Рамбиди – тот самый первый друг – дал мне отчет Г. Д. Смита по Манхэттенскому проекту в США. Я помню прекрасную книгу Г. Бете «Введение в физику ядра», учебник В. Смайта «Введение в атомную физику», в котором я нашел понятное изложение основ квантовой физики и теории относительности. В 1948 году я прочел сборник по квантовой электродинамике со статьей о Лэмбовском сдвиге и превосходную статью Виктора Вайскопфа, объясняющую поляризацию вакуума. Не думал тогда, что впоследствии мы станем большими друзьями, и как жаль, что его давно уже нет. В печати появилось описание испытания ядерного оружия в Америке. Можно было выбирать поле деятельности.
С Веледниковом связано еще одно воспоминание и еще одна пожизненная связь – с семьей Скрябиных. Бродя с Женькой по России – он с мольбертом, а я с книжкой, мы решили посетить монастырь в Звенигороде. Учительница, у которой он брал уроки французского языка, знала семью академика К. Скрябина и написала нам рекомендательное письмо. Женька, человек авантюрного склада, без особого труда (он ведь был художником!) и угрызений совести исправил в письме время нашего пребывания в гостях: вместо «на пару часов» написал «на пару дней». Мы с Женькой пришли в Звенигород босиком и основное время проводили в развалинах разрушенного монастыря. В результате небольшой хитрости мы прожили два дня в академической семье. Особого восторга это у хозяев не вызвало, но как люди интеллигентные, они вида не показывали. Познакомился я с Георгием, сыном академика. У него были свои проблемы – на дипломной практике он непреднамеренно уморил корову, и отец, как мог, включая свои связи, сглаживал последствия. В дальнейшем я работал с Георгием в Президиуме Академии наук как с академиком-секретарем, а сейчас – с академиком в третьем поколении, его сыном Константином в Курчатовском институте и в моем отделении РАН, где он возглавляет работы по расшифровке генома человека и персональной медицине.
Бабушка Женя связала нашу семью с театром. В юности она имела свой собственный