Москва. Лица улиц. Продолжение легенд. Олег ФочкинЧитать онлайн книгу.

      С “Арагви” тех лет спрос вообще был особый. Там за малейшую недоброкачественность можно было и “высшую меру социальной защиты” схлопотать. Потому что в иных обстоятельствах это могло угрожать здоровью самого товарища Сталина. В “Арагви” он, правда, не появлялся.

      Формально “Арагви” работал до комендантского часа. Неформально – до пяти утра. А фактически – столько, сколько было нужно ретиво крышевавшим данное заведение компетентным органам. Прослушка в “Арагви” оказалась самой долгоиграющей.

      Был здесь завсегдатаем и знаменитый фарцовщик Ян Рокотов по кличке Ян Косой, подведенный потом задним числом под расстрельную статью самим Никитой Хрущевым. Для подобного рода посетителей уже закрытый было на ночь ресторан открывали вновь, вызывали официантов, накрывали шикарные столы.

      А уж как любили в таком вкусном месте работать и отдыхать советские бойцы “невидимого фронта”! Не зря уже в постперестроечные времена один из видных наших в прошлом разведчиков Михаил Любимов ностальгировал: “Помню кабинеты с вежливыми официантами: там много побывало ценной агентуры. Какие были времена! Кабинеты готовили заранее, ставили на столы дорогой (и не фальшивый!) коньячок, черную икру, балыки и прочий дефицит. Знали, что государство не скупится на полезное дело, оплатит с лихвой. Мэтр (порой отставник КГБ) встречал у раздевалки, держал руки по швам и угодливо заглядывал в глаза. Был ПОРЯДОК, было уважение к органам…”

      Но давайте лучше про личные впечатления о еде в “Арагви”. Кухню времен легендарного шеф-повара Стожадзе я не захватил. Зато – правда, всего лишь пару раз – бывал в ресторане в ту пору, когда там над плитой колдовал не менее великий Николай Семенович Кикнадзе. В 1957 году, когда этого кулинарного виртуоза откомандировали на Всемирную международную выставку в Брюсселе, к обеду в ресторан при советском павильоне выстраивалась примерно такая же очередь, как на главном входе. Не случайно же по завершении выставки ее оргкомитет удостоил Николая Семеновича Гран-при и золотой медали.

      И еще. Впрочем, тогда это вся Москва знала. Нигде больше в нашем городе не умели делать такого сочного, такого поджаристого, такого румяненького цыпленка табака. Аппетитно обложенный зеленью, с неподражаемой острой чесночной подливкой, он, по определению одного из знатоков, “чуть ли не кукарекал в восторге от собственного вкуса”».