Дома и на войне. Александр ВерещагинЧитать онлайн книгу.
их, тут они и упали, – объясняет мне низенький молоденький казак, с рыжими усиками, который, узнав, зачем мы шли, побежал вперед и, поднявшись саженей двадцать по крутой горе, остановился около двух больших камней.
– Ты почему знаешь, разве ты был с доктором? – спрашиваю я.
– Так точно, – отвечает казак. – Они, ваше высокоблагородие, ничего, – остались бы живы, потому здесь, за камнями, текинцам с нами ничего не поделать, – да браниться стали нехорошими словами, кричать: – Валяй их, таких-сяких! – и захотелось им из-за своего камня, где со мной сидели, вылезть и перебраться вот за этот большой, где наши остальные сидели. Только приподнялись, как их тут наповал и убило. Только они и успели крикнуть: – Братцы, жене моей кланяйтесь! – за бок схватились и упали. – У них, говорят, жёнка молодая осталась, – сумрачно добавил казак вполголоса, очевидно, недовольный Студитским, что тот бранился и тем, по его мнению, накликал на себя беду.
Вершины камней, где скрывались наши, были покрыты бороздами от неприятельских пуль. Ясно было, что текинцы, близехонько засевшие, метили как раз в головы казаков, высовывавшихся при стрельбе. Но как ни отчаянно защищались казаки, они все-таки неминуемо погибли бы от утомления и недостатка воды, если бы в это время не подоспела на выручку рота солдат, возвращавшаяся из Вами в Хаджам-кала. Текинцы как только завидели роту, моментально скрылись.
Еще рассказал мне казак, что один из его товарищей в ту минуту, как уже им пришлось очень плохо, осторожно спустился с горы, ведя лошадь в поводу, вскочил в седло и понесся долиной в Хаджам-кала – дать знать о случившемся. Пока текинцы опомнились от неожиданности, казак был уже далеко. Они бросились в погоню, долго гнались за ним, но тот благополучно ускакал. Не желал бы я очутиться в таком положении: споткнись конь, потеряй одно мгновение, и пропал, пощады не жди.
Я кругом обошел место этой стычки. На гребне горы, у самого ската, на твердой желтоватой почве, усеянной мелкими камешками, лежал убитый текинец; из простреленной головы вытекло много крови, и она запеклась на земле темным пятном. Белая мохнатая папаха валялась поблизости. Казак толкнул труп ногой, и он медленно, точно нехотя, покатился под гору, размахивая окостеневшими растопыренными руками, то показывая свое смуглое бородатое лицо, то снова отворачиваясь.
Возвратившись назад, я пошел взглянуть на транспорт. Он уже располагался на ночлег, верблюдов развьючивали, вожаки-туркмены сидели около горящих костров и варили рис. Вскоре стемнело, и мы все улеглись отдохнуть.
В походе я не мог долго спать и просыпался вообще очень рано. Так и теперь. Не знаю, много ли прошло времени, проснулся, смотрю сквозь раскрывшиеся дверцы отсыревшей палатки: уже рассветает. Дьяков и другие офицеры еще спят. Я тихонько выхожу из палатки. Дьяков испуганно сдергивает со своей седой головы одеяло, которым было закрылся сглуха, быстро вскакивает и выходит за мной. Свежий утренний воздух так и пробивает наши легонькие бешметы.
– Пора