Мэгги Кэссиди. Джек КеруакЧитать онлайн книгу.
ему разум… «Не спит ли еще моя мама?» – думал он – Иногда она лишь стенала протяжно о тьме своей жизни, так, что жалостливо было слушать, пела свои жалобы, чтобы дети слышали каждое слово и вешали головы от стыда и страдания… «Дома ли еще Рено?.. поведет ли она ее к этой клятой тетке в гости… Ох Господи еси на небеси, иногда мне кажется, что я родился только для того, чтобы волноваться за эту мою несчастную старенькую маму, пока сапоги мои не увязнут в земле, и никакой проклятущий спаситель не придет меня вытянуть – последний из Ригопулакосов, elas spiti Ригопулакос… ka, re», – ругался он и выкручивал изнутри мозги по-гречески, сжимая себе под пальто бедра, пока не начинали гореть, вытащив руки из карманов и распялив пальцы остальным, красноречиво высунув язык и щелкая им, со словами:
– Ты, ты, ты – откуда тебе знать? – Ему хотелось взвыть по-над снегами, над двадцатифутовой стеной до самого своего дома с его темными и трагическими окнами, не считая одного бурого огонька в кухне, что не говорил ничего, не показывал ничего, кроме смерти, – лишь давал понять, что мать его уже начала бдение с масляной лампой, пока в кресле, потом на маленькой кушетке у печи в кухне, под жалким хилым покрывалом, хотя все это время ей оставалась целая кровать в спальне… – Так темна эта комната, – кручинился Джи-Джей, Гас, Янни для матери, Янни, когда ей хотелось назвать его средним именем, и все в округе слышали, как она зовет его в печальных красноватых сумерках ужинать свиными отбивными – «Янни… Янни…» Бубновый валет чужих разбитых сердец. И Гас обернулся к своему величайшему и глубочайшему другу, которого окрестил Заггом.
– Джек, – беря его за руку и задерживая остальную банду, – ты видишь вон тот огонек, что горит в окне у моей мамы?
– Я знаю, Гас…
– …что показывает, где старушка в эту ночь, как и во все прочие ночи, пока этот несчастный чертяка и недотепа пытается вытащить с собой Загга и оттяпать себе хотя бы чуточку удовольствий этого мира… – глаза его слезятся, – …и не просит слишком много, на что этот Господь в милосердии своем и в шчедрости своей необычайной, как его там, Загг, может ответить лишь: «Гас, Гас, бедный Гас, молись ангелам и мне, и я прослежу, Гас, чтобы твоя бедная старенькая мама…»
– А-ах, выключила газ! – заорал вдруг Заза Воризель, настолько вдруг уместно, что Лозон хихикнул пронзительно и дико, и все услыхали, но не обратили внимания, поскольку слушали, как Гас толкает очень серьезную речугу о своих горестях.
– …что лишь на мгновенье мои душа и сердце могли упокоиться и увидеть, что моя мама – Джек, она же всего-навсего старушка – у тебя отец не умер, ты не знаешь, что такое старенькая мама-вдова, у которой нет старика, вроде твоего Пыыкаа Рыг Эмиля Ду-луоза, – чтоб он входил в дом, задирал ногу и откладывал кучку – это же утешает, заставляет старушку – заставляет ребенка, меня, понять: «У меня есть старик, он приходит домой с работы, он уродливый старый маньяк, за которого и десяти центов никто не даст», – Загг, но вот он я – только