Врачи, пациенты, читатели. Патографические тексты русской культуры. Константин Анатольевич БогдановЧитать онлайн книгу.
цирюльнике» (1775) ревнивого дурака-доктора и доверивший жуликоватому Фигаро не только бритву, но также (в соответствии с реальной профессионализацией цирюльников) – ланцет и клизму (Фигаро в 4-м явл. 1-го действия: «Я живу в доме, хозяином которого является доктор <…> я его цырюльник, хирург, аптекарь. Когда ему требуется бритва, ланцет или же клистир, он никому не позволяет к ним прикоснуться, кроме вашего покорного слуги»). В России традиции балаганного театра, выставлявшие вооруженных клистирами докторов достойными поношения и битья (в одной из ранних русских интермедий, поставленных при дворе Анны Иоанновны, клистирами распоряжается Арлекин, а герои жалуются, что «проклятое клиштерное становление досаждает» [Перетц 1917: 73, 452])[206], постепенно вытесняются несравнимо более психологизированными образцами театрального репертуара европейских столиц, хотя в ранних русских переделках того же Мольера обе традиции существенно не различаются (см., напр., сценический ремейк под характерным названием «О докторе битом» [Варнеке 1913: 59, 79]). Даже без оглядки на Мольера образ врача, вооруженного клистиром и ланцетом, вызывал смех хотя бы потому, что давал повод для скабрезных шуток. В русскоязычных фацециях XVII в. встречаются анекдотические сцены, обыгрывающие разницу врачебного и «природного» кровопускания, возможного для женщин [Памятники литературы Древней Руси 1989: 117]. Напрашивающиеся аналогии с клистиром, конечно, также не нуждались в комментариях. Театрально авторизованная Мольером сатира на врачей встречает, однако, не только сочувствие, но и протест. В 1760 г. анонимный врач – автор статьи «О людях, кои думают про себя, что они здоровы», опубликованной в ежемесячнике «Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие» (№ 3), вспоминает о Мольере, чтобы противопоставить расхожему представлению о мнимых больных убеждение о мнимом здоровье многих из тех, кто игнорирует медицину; особенно это относится к полнотелым согражданам. Им автор предписывает «много рассуждать мыслями», «телом отправлять тяжелую работу», но прежде всего – кровопускание, потение и клистир. Противники медицины – если не руководствуются Мольером непосредственно – также воспроизводят узнаваемые благодаря ему стереотипы. Один из таких критиков, не чуждый литературного творчества адъюнкт Академии наук по ботанике и статс-секретарь Екатерины II Г. Н. Теплов (1712–1779), написал брошюру «Рассуждение о врачебной науке, которую называют докторством» (СПб., 1774). В аргументации Теплова медицина – это псевдонаука, источник корыстолюбия и, кроме того, причина болезней. Вместо того чтобы предоставить врачевание всеисцеляющей Натуре, врачи стремятся «управлять нашими болезнями» и «даже здоровье наше стараются сделать больным»: «Они здоровому предписывают диету, кровь по весне повсягодно пускать, заставляют принимать в месяц поединожды слабительное <…> и многие заповеди делают здоровым, для запасной обороны от болезни: обороны такой, от которой самые после болезни начинаются, когда Натура в человеческом теле встревожена» [Рассуждение о врачебной науке 1774: 21][207].
Слово «клистир» («клиштир») закрепляется в русском языке в ряду немецкоязычной медицинской терминологии («фельдшер», «флюс», «шрам», «вата» и др.) в начале XVIII в. См.: [Ivachnova, Ivachnov 2000: 32–33].
О Теплове см.: [Безобразова 1914: 110–143]. Отметим, кстати, что Г. Н. Теплову принадлежат первые опыты русского романса – переложение на музыку стихотворений Сумарокова, Елагина и других поэтов [Булич 1916: 11–16; Римский-Корсаков 1927: 30–57].