Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды. Эндрю ЛоуниЧитать онлайн книгу.
капитализме. Единственная надежда человечества – коммунистическая система». Коммунисты не победили[128].
В начале ноября кембриджские коммунисты организовали акцию протеста возле кинотеатра «Тиволи», что рядом с Джесус-Грин, где показывали агитационный фильм «Наш воюющий флот» (Our Fighting Navy), которая привела к столкновениям между левыми студентами, протестовавшими против военной пропаганды, и «патриотами». И хотя антивоенная группа потерпела поражение, фильм был снят с проката, так что протест достиг своей цели.
Окрыленные широким общественным резонансом, студенты-социалисты, объединившись с христианским движением, в субботу, 11 ноября, организовали демонстрацию против милитаризма торжеств у Кенотафа. Студенческий антивоенный совет, в котором председательствовал Алистер Уотсон и куда входили разные группы, от пацифистов до коммунистов, устроил трехмильный антивоенный марш по Кембриджу к городскому военному мемориалу. Там был возложен венок с надписью: «Жертвам великой войны от тех, кто намерен предотвратить подобные преступления империализма». Правда, полиция настояла, чтобы слово «империализма» убрали, поскольку оно не благоприятствовало поддержанию общественного порядка. Идея марша, предположительно, была высказана Бёрджессом[129].
Сотни студентов присоединились к процессии в городе, и полиция была вынуждена неоднократно применять дубинки, чтобы прекратить стычки между противоборствующими группами. Среди участников марша был Джулиан Белл на своем старом «моррисе», который был «бронирован» матрасами. Бёрджесс выполнял роль штурмана – машина расчищала дорогу для процессии после попытки остановить демонстрантов заграждением из полицейских машин.
Несмотря на то что машину забрасывали помидорами, яйцами, мукой и даже рыбой, она продолжала двигаться вперед, пока не поступил категорический приказ полиции покинуть процессию. После этого Джулиан Белл сделал круг и снова возглавил процессию, и венок в конечном счете был возложен. Демонстрация в День перемирия (день памяти погибших) стала ключевым моментом в признании организаторских возможностей кембриджских коммунистов. Миранда Картер писала: «Таким образом прежние литературные эстеты начали влюбляться в себя, как в людей действия»[130].
Теперь Кембридж был глубоко политизированным. Через несколько недель после марша Джулиан Белл написал, что в Кембридже, который он впервые узнал в 1929 и 1930 годах, «центральной темой обычной интеллигентной беседы была поэзия. …К концу 1933 года создалась ситуация, при которой единственным предметом обсуждения является современная политика, причем подавляющее большинство более интеллигентных студентов старших курсов – коммунисты или почти коммунисты. Теперь мы все не столько социалисты, сколько марксисты»[131].
В феврале был пройден еще один важный этап в росте самосознания кембриджских коммунистов. Тогда более сотни человек только из Тринити-колледжа, включая Бёрджесса, присоединились к участникам
См.: Cambridge Daily News, 14 November 1933.
Cherry Hughes papers, Michael Straight to John Costello, 24 November.
Carter, p. 110; см. Cambridge Daily News, 14 November 1933; Peter Stansky, William Abrahams, Journey to the Frontier, Constable, 1966, pp. 106–108; Penrose, pp. 94–97; Andrew Boyle, The Climate of Treason, Hutchinson, 1979, pp. 107–108; Costello, p. 225.
New Statesman, 9 December 1933.