«Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег. ОтсутствуетЧитать онлайн книгу.

      Но мне сказали: «Рано!»,

      Сниматься не дают…

      Маргарита Володина и Нина Веселовская, снявшиеся, соответственно, в «Огненных верстах» и в «Хождении по мукам» (трехсерийный фильм, первая серия которого называлась «Сестры»), были двумя курсами старше Володи, но еще учились, и это придавало куплетам дополнительную узнаваемость и актуальность.

      Итак, своих песен пока не было, но зато как исполнялись те, что мы пели тогда!.. Так как это было более полувека назад, то я приведу здесь хотя бы первые строчки из некоторых песен, чтобы было ясно, про что они. Это поможет кое-что объяснить в дальнейшем. Вот что пелось: «Когда с тобой мы встретились, черемуха цвела и в старом парке музыка играла, и было мне тогда еще совсем немного лет, но дел уже наделал я немало», «Стою я раз на стрёме, держуся за карман, как вдруг ко мне подходит незнакомый мне граждан», «Алёха жарил на баяне, гремел посудою шалман, в дыму табачном, как в тумане, плясал одесский шарлатан», «Здрасьте, мое почтенье, вам от Васи нет спасенья, я приехал вас развеселить. Зухтор малый я бывалый, расскажу я вам немало и прошу покорно „браво“ бить». Эти песни – капля в море тогдашнего нашего репертуара. Ну и конечно, пели Вертинского. Странно соседствующие, на первый взгляд, блатная романтика и изысканно-элитарные темы аристократа на самом деле прекрасно оттеняли и дополняли друг друга, ибо у блатных просто не могло быть того благоговейного отношения к женщине, которое у грустного Пьеро чувствовалось чуть ли не в каждой песне и так импонировало тогда нашему восприятию «прекрасного пола». Мы просто веселились, как веселятся в молодости, валяли дурака, не придавая абсолютно никакого значения всем этим уркам, шалманам, стрёмам и прочим словечкам, от которых только и требовалось, чтобы они были посмешней и позаковыристей, позабористей.

      Двумя классами старше в нашей же школе учился Анатолий Утевский, или Толян, как мы его звали. Жил он на Большом Каретном, там же, где была наш школа, в доме, в котором жил и отец Володи. Толя был из тех, к кому в определенном возрасте всегда тянет как к старшему. Он принадлежал к московской «золотой молодежи» середины пятидесятых, бывшей для нас тогда недоступной и, казалось, загадочной. Естественно, мы пытались подражать представителю «молодого авангарда» хотя бы узкими брюками, прической «под Тарзана» и ботинками на толстой подошве. Ну а когда мы прочли в одной из центральных газет фельетон «Плесень», бичевавший некоторых приятелей Толяна за «порочный» образ жизни (вся «порочность» которых заключалась в том, что они танцевали буги-вуги и многие вечера проводили в «Коктейль-холле», что на улице Горького, называвшейся в молодежной среде Бродвеем), он в наших глазах вообще превратился в легендарную личность. То были годы, когда ширина брюк и модная прическа отождествлялись с чуждым нам мировоззрением, а придерживавшихся подобного стиля жизни называли презрительно стилягами.

      Компанию нашу возглавлял давнишний друг Толи Утевского Лева Кочарян, сын знаменитого артиста-чтеца, прославившегося невероятным номером – чтением с эстрады «Илиады» и «Одиссеи». Ко времени, когда