В благородном семействе. Уильям ТеккерейЧитать онлайн книгу.
визит с чайником, визит с газетой (одна приносит, другая приходит забрать); но по пятам за одной непременно появляется другая, так что нет возможности показать себя тем славным, веселым соблазнителем, каким Вы меня знали всегда, и дома и на континенте. Помните cette chere marquise[9] в нашем милом По? От той проклятой пули из супружеского пистолета у меня до сих пор иногда зверски болит плечо. А помните Бетти Банди, – дочку мясника? Мы дураки из дураков, что сходим с ума по таким женщинам и очертя голову пускаем в ход все средства – клятвы, посулы, мольбы, долгое скучное ухаживание, – а ради чего? Право же, ради тщеславия, и только! Когда сражение выиграно, погляди, что ты получил? Бетти Банди – грубая деревенская девчонка; а cette belle marquise[10] – старая, румянится и носит фальшивые волосы. Vanitas vanitatum.[11] Ох, рано или поздно я стану самым строгим моралистом!
Я тут встретил одного старого знакомого, который поселился (чтоб ему провалиться!) в этом же доме. Помните, в Риме был молодой художник по имени Фитч, красивый бородатый олух, из-за которого эта сумасбродка, миссис Каррикфергус, и вовсе свихнулась с ума? Так вот, на третьем этаже у миссис Ганн живет сейчас этот юнец. Его борода собирает вокруг него на улице толпу gamins;[12] его великолепные в позументах сюртуки несколько пообтрепались; и у бедного малого, как и у Вашего покорного слуги (кстати, не найдется ли у Вас лишнего пятисотфранкового билета?) – как и у Вашего покорного слуги, говорю я, в карманах весьма не густо. Юный Андреа, однако же, не унывает: бренчит на своей гитаре, пишет прескверные картины и слагает сонеты в честь бровей своей воображаемой дамы сердца. К счастью, плут не знал моего имени, а то мне пришлось бы посвятить его в свои дела; и когда я окликнул его и сам ему представился: «Вы меня не помните? Мы встречались в Риме. Меня зовут Брэндон», – художника это вполне удовлетворило, и он величественно приветствовал меня.
Но как вам нравится этот Иосиф Прекрасный – он форменным образом сбежал от миссис Каррикфергус! «Сэр, – сказал он не без колебания и весь покраснев, когда я спросил его о вдове, – я был вынужден покинуть Рим через роковую любовь этой женщины. Я же красивый мужчина, сэр, – я это знаю, – все ребята в Академии просят меня позировать им; а даме, сэр, все шестьдесят. Неужели вы думаете, что я мог бы с ней связаться, принести в жертву все свое счастье для ради твари безобразной, как харпия? Уж лучше голодная смерть, сэр! Я лучше откажусь от сваво йискусства и от всякой надежды на славу, чем пойти мне на такой позорный факт!»
Вот она, истинная доблесть! И в ком – в полуголодном бедняке! В Риме он жил на те семь портретов, что заказала ему написать с себя эта самая Каррикфергус, а сейчас, как я понимаю, не зарабатывает и двадцати фунтов в год. О, редкое целомудрие! О, дивные ребяческие надежды! О motus animorum, atque о certamina tanta! – pul veris exigui jactu…[13] – в таком ничтожном маленьком комочке грязи, как этот юнец! Какого черта болван не женится на этой вдове? Многие из тех, кто повыше его, охотно бы женились. Один драгунский капитан,
Эту милую маркизу (франц.).
Эта прекрасная маркиза (франц.).
Суета сует (лат.).
Мальчишек (франц.).
О волнение душ, о великие битвы (утихают прекращенные.) ничтожным броском пыли (лат.).