Солдаты Апшеронского полка: Матис. Перс. Математик. Анархисты (сборник). Александр ИличевскийЧитать онлайн книгу.
терпеть. А жар нет – сгоришь, никакого мучения.
Всё перевернулось: нет теперь ни добра, ни телесной дисциплины, ничего – всё прорва безнадеги.
Новости таковы, что вокруг – стена дезинформации.
Ложь правит историей.
Дыхание мира горячечно.
Люди теперь чаще сводят счеты с жизнью по внешним причинам.
Но не я».
Если свободное место на карточке заканчивалось, Королев не частил, а бросал, брал следующую и, макая рейсфедер, катая рейсшину, возился с рамкой, писал дальше, откладывал в стопку – и никогда больше не возвращался к этим записям, не переделывал и не просматривал.
«Войны начинаются, не успев завершиться.
В моей родной стране заправляет кастовость. Потому что прежде всего Язык отражает глубинную эволюцию общества. Устойчивое теперь словосочетание “элитный дом” (пример: “Продаем пентхаус на Красной Пресне с видом на Белый дом под офис элитного класса или элитные квартиры”) – вот это и есть “черная метка”, врученная моему народу».
Война на Кавказе вызывала у него ненависть и стыд по отношению ко всем сторонам конфликта. Как многие одинокие люди, он задыхался от спертых сильных чувств.
В начальных классах у Королева на локте поселилась трудная экзема, и летом, на пике обострения, с глаз долой его направляли в грязевую лечебницу на Апшероне.
Санаторий представлял собой детский отстойник. Воспитатели боялись заразиться и часто самоустранялись. Дети сами залезали в грязь и после отмывались в море. Повара крали почти весь паек, простыни менялись раз в месяц, но для детдомовских это был рай, состоящий из свободы, солнца, моря.
Жгучая грязь называлась нафтом и воняла так же, как цистерны с мазутом, встречавшиеся на железной дороге. Он высовывался из вагона на станциях и вместе с солнечным потоком, вместе с жаром от камней, земли, асфальта, – взатяг тянул в себя запах горячих цистерн.
По перрону бродили блохастые, в проплешинах лишая безухие псы – они и были приметой начала Кавказа: оставался еще день пути, скоро появится море – и он задохнется от его близости, шири, запаха. С этого момента вожатый строго-настрого запрещал выходить из вагона.
Кавказ так и остался для него страной страшных безухих псов, охраняющих подступы к морю.
Много прочитав о войне – очерки, военные мемуары, солдатские письма, – Королев понял, что рано или поздно он снова увидит этих безухих псов на перроне, что влекущая бессмыслица детства стала теперь совпадать со смыслом смерти. Он думал о Каспии, о раскаленных предгорьях, изборожденных бронетехникой, он видел клубы пыли, тугие, тяжкие, не проседающие долго, ползущие по равнинам полчищем слепоты. Ненависть его умножалась альянсом технического и человеческого зол, насиловавших ландшафт. Он был скорее на стороне гор, чем на чьей-либо еще.
«Пыль в войне замешивает своих и чужих, множит потемки грядущего, страх, – выводил на карточке Королев. – Восемьсот граммов пыли на бушлат. Пыль напитывает тело, и оно, разбухшее, становится чутким, как ослепший глаз. Внутреннее