Братство спецназа. Сергей СамаровЧитать онлайн книгу.
Это надо еще суметь. Стрелок, похоже, классный.
У жертв, как давно заметил Оленин, странная психология. Когда убийца достает оружие и наводит на человека, тот зачастую начинает метаться, пытается помешать выстрелу, за что-то прячется, хотя корпус такая мишень, в которую трудно промахнуться. Но стоит убийце направить пистолет в лоб, как жертва замирает, словно загипнотизированная маленьким выходным отверстием, из которого вот-вот появится пуля. И это при том, что попасть в голову значительно труднее.
– Да, – согласился Оленин. – Классный стрелок. Я в каких-то ориентировках такое уже встречал. Или в республиканских сводках… Надо будет посмотреть. Ты запроси Москву. Это – характерный почерк. Словно киллер хочет, чтобы его узнавали.
У многих киллеров есть такая манера – оставлять автограф. Кто-то бросает на грудь жертве визитку, кто-то отливает или вытачивает собственную пулю. Был в российской практике даже такой спец, который, словно киевский князь Святослав, предупреждал будущие трупы письмом, что собирается их убить. Причуды… А может быть, и не просто причуды. Каждый киллер, если брать по большому счету, человек с нарушенной психикой. И оставление автографа, может быть, следует отнести к психологическим факторам. Своего рода геростратов комплекс.
«Стрелял ли Сохатый между глаз?» – подумал Оленин. Ему очень хотелось вспомнить такой случай, но память подставляла эпизоды, не имеющие отношения к сегодняшней ситуации.
Старший лейтенант вспоминался только с автоматом. Но вот из автомата-то он стрелял как бог. Такой стрельбы – и по точности, и по скорости – Оленин у других не видел.
Автомат, гранатомет… Это да… Пистолет Стечкина носил, вопреки уставным нормам, по-ковбойски – на бедре, прикрепляя большущую пластмассовую кобуру самодельными ремнями. Но почти этим оружием не пользовался.
Капитан Овчинников, заметив вдалеке движение, повернулся лицом к высокой и стройной женской фигуре, появившейся силуэтом на фоне стеклянных дверей в полутьме коридора.
– Я жену Толстяка вызвал.
– С работы? – спросил Оленин.
– Она дома сидит. Домохозяйка. Поговори ты. Терпеть не могу женских истерик. Только вчера с одной такой же вдовой битых два часа беседовал. До сих пор визг в ушах стоит, словно на столе у включенной циркулярной пилы спал.
Николай Сергеевич кивнул, вглядываясь в силуэт, и двинулся по длинному коридору навстречу женщине, которая, не дождавшись его, зашла в распахнутые двери кабинета. Сам он с женой Толстяка до этого не встречался. Но, судя по легкой походке, решил он, она далека от истерики, хотя ее, конечно же, предупредили о случившемся.
Молодая женщина уже сидела в мягком и глубоком кресле перед столом, вольно забросив ногу на ногу, покачивала туфлей. Ноги красивые – почему бы и не показать такие. Курила. Отнюдь не нервно. Оленин даже удивился, что у такого внешне неприятного человека, как Толстяк, – красавица жена.
«Видимо, – решил он, – всему причина – деньги…»
По другую сторону стола, на месте секретарши, восседал