Дела адвоката Монзикова. Зяма ИсламбековЧитать онлайн книгу.
опером?! – несколько нерешительно перебил Монзиков витавшего в облаках предстоящего литературного успеха Владимира Николаевича. – Старшим, – тихонечко добавил Монзиков.
– Все хорошо, все хорошо! Все очень-очень хорошо! – Кефиров вдруг начал выпроваживать Монзикова из кабинета, ссылаясь на то, что у него очень много работы.
Как только дверь за Монзиковым закрылась, РУВД содрогнулось от протяжного крика, исходившего из кабинета отдела кадров. Закрывшись на два оборота замка, Кефиров в экстазе и предвкушении литературной славы начал творить. До глубокой ночи на бумагу строчка за строчкой ложились прекрасные рифмы, наполненные искренностью и чистотой, пафосом и большой жизнеутверждающей силой.
Тетя Клава – уборщица, убиравшая раз в неделю кабинеты отдела кадров, зайдя к Владимиру Николаевичу в 800 утра, увидела маленького майора, сладко спавшего с непосредственной детской улыбкой за большим, заваленным исписанными и скомканными листками столом. Она тихонечко взяла из рук спящего Кефирова оконченный очередной шедевр и по слогам в полголоса начала читать.
Солнце светило, птицы кричали,
Звери и птицы радостно бегали,
Только коровы уже не мычали,
Они отдоились и уже не прыгали.
Природа гордилась своими детьми,
И солнце, и небо было прекрасно.
Люди! Будьте всегда Людьми!
Любите друг друга сильно и страстно!
Пусть будет удача везде и всегда!
И каждый праздник будет прекрасным!
А боль и беда уйдут навсегда,
Чтоб жизненный путь озарялся светом ясным!
Тетя Клава, закончив чтение, с грустью и тревогой посмотрела на сладко спавшего Кефирова. «Бедненький! Совсем зарапортовался! Пора тебе, касатик, в отпуск! Ох, пора, бедненький мой!» И она нежно погладила его по головке.
Через полчаса, после уборки в кабинете начальника РУВД, Кефиров был вызван на ковер к начальнику управления.
– Ну, Кефиров, рассказывай! Как это ты дошел до того, что стал втихаря писать стихи? А?
– Товарищ полковник! Виноват! Больше не повторится. Даю Вам честное…
– Ты подумай только, пишет давно и помногу, а я ничего и не знаю!? Да?
– Товарищ полковник! Виноват! Больше не повторится. Честное слово…
– Ну, наглец, а? Думал, что это все останется в тайне, да? – начальник явно был в ударе.
– Товарищ полковник! Виноват! Больше не повторится!
– Да ты не перебивай, когда я говорю! А ну говори, быстро, это ты написал, что мне показали? – и начальник протянул несколько скомканных, сжеванных клочков бумаги.
– Я, товарищ полковник, – промямлил Кефиров.
– Молодец! Ну, Кефиров, действительно правы те, кто считает, что кадры решают все. А чего же ты мне ничего не посвятил, а? – начальник смотрел на Кефирова с надеждой услышать, что у него есть и для начальника столь же прекрасное, столь же чистое и невинное.
Но Кефиров, словно воды в рот набрал. В течение 15 минут, что говорил любимый начальник, Владимир Николаевич только стоял, как шпиль, и тяжело, и виновато вздыхал. В конце часовой беседы начальник