Тьма египетская. Михаил ПоповЧитать онлайн книгу.
обыкновенные, с речной отмели. А в этой и сердолик, и бирюза, и глаз Гора, и зубы Сохмет. Эти камни ценны. Если я захочу их обменять на еду и пойду к торговцу, он мне даст за них не менее двух больших кувшинов эммера. Если я к тому же торговцу приду с этими, речными, камешками, он ничего мне не даст, он рассмеется мне в лицо и велит слугам вытолкать меня взашей. Так равны ли две этих девятки?
Ученик молчал, растирая пальцем переносицу.
Учитель быстро расчесывал щеку.
– Ты достиг предела знания, Мериптах, ты можешь посчитать все. Ты дошел до края, ты уперся в стену. Ты в тупике. Ведь подлинная жизнь человека начинается там, где кончаются числа. Камешки только пример. Можно взять людей. Девять и девять человек. О, как они будут не равны, эти девятки. Можно взять народ и народ, ты меня понимаешь, Мериптах?
Мериптах не успел ответить. Снизу, с площади перед дворцовым крылом, раздались крики, грохот, треск. Мальчик побежал к той части крыши, откуда можно было рассмотреть выход праздничной процессии в город.
Двор был полон разодетого, веселящегося народа, украшенного лентами и цветами. Флейтисты, барабанщики, женщины с деревянными трещотками, негры с сухими тыквами, полными камней, – все это двигалось, подпрыгивало от нетерпения и праздничного энтузиазма. Услышанный Мериптахом звуковой взрыв означал, что правитель вышел к народу.
В самом деле, князь Бакенсети показался на крыльце. На нем не было лица, но полыхал необыкновенный наряд. Истово светился на солнце расшитый серебром, расширяющийся от пояса к коленям передник. На груди тяжело дышал собранный из лазуритовых лучей нагрудник, ослепляя всякого, кто осмеливался смотреть на него. Из огромного, сложного парика текли на плечи и спину микроскопические струйки ароматических масел, окутывая фигуру правителя облаком неописуемого запаха. Сверкала на солнце, венчая волосяную гору парика, мемфисская корона. Бакенсети, перебарывая нестерпимое желание почесаться, поднял руки, сжимая в каждой по жезлу. Знаки правителя нома Зайца и празднества в честь богини Сопдет. Этим жестом объявлялось начало шествия.
Загудели отворяемые ворота. Ливийцы, однообразно покрикивая, начали распихивать толпу вправо и влево, прорубая проход от крыльца к воротам. Бакенсети начал спускаться по ступеням. Отовсюду в него летели цветы и приветствия. Звуки перепутывались: трещали флейты, блеяли барабаны, ухали трещотки. К князю вывели двух великолепных жертвенных ориксов с золочеными рогами. Они были украшены цветами и лентами и чуть покачивались на стройных копытах от волн необыкновенного шума и оттого, что были слегка подпоены пивом.
Когда князь приблизился к воротам, вперед выбежала шестерка глашатаев, оглашая дворцовые окрестности радостным известием – благодатный правитель шествует к храму Сопдет на речной берег, где совершит жертвоприношение в благодарность богам за то, что новый год наступил.
За воротами обнаружилась не менее воспламененная толпа, чем та, что ждала выхода Бакенсети внутри дворцовой ограды.
Нелюбимый почти во все остальные дни года горожанами, почитаемый предателем и презренным слугой Авариса, в день