Особенности национальной командировки. Мемуары старого командировочного волчары. Михаил УткинЧитать онлайн книгу.
несколько килограмм карамелек, двадцать-тридцать пачек всяких сигарет и папирос – талоны ещё не начались!!! У знакомых, уже в Экибастузе, я выменял за три баночки майонеза «Провансаль» двухлитровую банку самодельного смородинового варенья. Тут необходимо пояснить: майонеза в этом городе во времена СССР вообще не было, мы привозили его специально из Алма-Аты, банок по десять-пятнадцать, и использовали, как валюту! Я также специально захватил из дому портативный диапроектор и пару сотен своих самых лучших слайдов.
Утром в Сортировке нужно было за несколько минут перебежать с вокзала на вокзал (их там два: для поездов идущих туда – на одной стороне станции, для идущих обратно – на другой) по покрытому толстым слоем снега и льда мосту над тридцатью тремя путями! Электричка в сторону Нуринской уходила минут через десять, и я успевал с трудом! В самой Нуринской тогда останавливался только один пассажирский поезд – 209/210 Петропавловск-Джезказган, которого уже давно нет. Автобусы ходили мало, один или два в день, и попасть туда можно было только на электричках, которые тогда ходили сравнительно часто, почти каждый час. Вообще в районе Караганды электрички ходили крохотные: зимой – по четыре вагончика, летом по шесть…
Я доехал до своей станции и пошёл в сторону части. Ни одна из наших военных машин мне не попалась, и я так и протопал все три километра по морозу и гололёду пешком. А в части царила полная анархия: зампотех ушёл в отпуск, учётчик был в командировке, шеф был сильно занят полковником, прибывшим из штаба округа, и на следующий день они вместе должны были куда-то уехать. Вся часть технично расслаблялась и тарахтела под бдительным оком принимавшего в этом самое непосредственное участие дежурного по части лейтенанта-двухгодичника Толика Охременко. Шалов и Ларин валялись больные с температурой – их сразу же начали отпаивать смородиновым вареньем, а остальные слетелись в сушилку-курилку рассказывать и слушать свежие новости.
Потом появился Ванька Богатуров и повёз меня в Токаревку к своим новым знакомым – деду и бабке, тоже, как и он, грекам, сосланным в Великую Казахскую Степь ещё в сталинские времена. Мы на пару раскидали дедам снег и лёд со двора, помогли с водой и прочим, а потом дед напоил меня самодельным вином.
Шефа я увидел только после обеда. С момента моего дембеля он из майора стал подполковником, и я немедленно отвесил ему комплимент о том, что его погоны, с появлением на них вторых звёздочек, обрели некое эстетическое завершёнство. Брюшков расцвёл, как кактус, и потащил меня к себе домой – на чай.
Вечером, как обычно, состоялся выезд в кино. После него я устроил в актовом зале штаба показ своих слайдов. Новенький прапор, дежуривший по части, не стал возникать по поводу того, что мы там задержались почти до двух ночи…
А наутро, после скорого отъезда шефа, я наснимал себе шикарный «дембельский» фотоальбом! Ведь специально привёз с собою для этого