Assassin's Creed. Черный флаг. Оливер БоуденЧитать онлайн книгу.
словно тот принадлежал к родовой аристократии. Но отец Кэролайн был всего лишь купцом, и его от нас отделяло не знатное происхождение, а деньги.
Однако я радовался за Кэролайн. Приход родителей был важен для нее. Они и сейчас не одобряли наш союз. Где там! Но им хотя бы хватило здравого смысла не обрывать все нити, связывающие их с дочерью.
Краем уха я слышал слова миссис Скотт:
– Кэролайн, мы всего лишь хотим, чтобы ты была счастлива.
Я понимал: ее мать говорила за себя. Судя по глазам Эмметта, счастье Кэролайн его мало заботило. Родственные узы с семейством Мэтью были для него шансом подняться по социальной лестнице и обрести большее влияние. И вдруг эти шансы рухнули из-за своеволия дочери. Он заставил себя прийти на свадьбу, чтобы не позорить жену. А может, из желания выразить свое отношение к новоявленному зятю прямо на церковном дворе, после произнесения нами клятв.
У Эмметта Скотта были черные волосы, зачесанные на лоб, смуглые впалые щеки и рот, постоянно сжатый и похожий на кошачью задницу. Общее выражение лица у него было такое, словно он только что съел самый кислый лимон на свете.
Только единственный раз за всю церемонию его губы изобразили подобие улыбки, и он произнес:
– Приданого не будет.
Мать Кэролайн даже зажмурилась, словно предвидела этот момент и до последнего надеялась, что он не наступит. Похоже, они это уже обсуждали, и последнее слово осталось за Эмметтом Скоттом.
Мы с Кэролайн обосновались в пристройке к главному дому на ферме моего отца. Как могли, навели там порядок, однако никакие наши ухищрения не смогли скрыть убожества этого жилища. Стены его были земляными, а соломенная крыша требовала срочной починки.
Наша совместная жизнь началась летом, когда дом превращался в прохладное убежище от знойного солнца. Но зимой, с ее ветрами и сыростью, привлекательность этой лачуги исчезла напрочь. Кэролайн выросла в добротном кирпичном доме и привыкла к городской жизни. У нее хватало слуг, которые ее одевали, мыли, готовили еду и выполняли любое поручение. Выйдя за меня, она одновременно обручилась с бедностью. Стала беднячкой, приобретя себе мужа-бедняка, у которого не было никаких перспектив.
Я снова зачастил в таверны. В них ничего не изменилось, зато изменился я сам. Прежде я был холостяком, неунывающим шумным пропойцей, весельчаком. Нынче же мне казалось, что я тащу на плечах груз всего мира. Я садился спиной к залу и сидел над кружкой эля, сгорбленный, обуреваемый мрачными раздумьями. Мне казалось, будто все посетители таверны перешептываются обо мне: «Поглядите-ка, вот сидит Эдвард Кенуэй, который не в состоянии прокормить свою жену».
Разумеется, я рассказал Кэролайн о предложении Уоллеса. О планах заделаться капером. Она не сказала «нет» – в конце концов, ведь она была моей супругой, – но и «да» я от нее тоже не услышал. Глаза моей жены наполнились сомнением и тревогой.
– Я не хочу оставлять тебя одну, но хочу навсегда оставить бедность за порогом и вернуться сюда