Одинокие следы на заснеженном поле. Николай ЖелезнякЧитать онлайн книгу.
жизнь и жизнь близких, от того, как требовалось, следуя досужему мнению, существовать? Бежал к романтике походов и мужского братства, взаимовыручке и грубоватых шуток, песен под гитару, где каждый ощущает локоть в трудную минуту и верит в друга, с которым у костра нечего делить, кроме самого необходимого для выживания, – бежал, понимая, что уже седеет до хруста в суставах, и только там, оставаясь в компании в одиночестве, тоскуя по прошлому и страшась настоящего, видел что-то еще впереди для себя… Оставляя все позади?..
«Ни о чем, Юра, ты в голову не бери… – И Павел Иосифович закрыл глаза и внезапно всхлипнул, вытянув лицо, в спазме пытаясь задержать звук. – А как же я? Я же останусь один».
Расстроенный Юрий отделился от матери, не расплетая рук.
«Ну что ты… Нам ведь надо ехать… Михаил будет тебе помогать. Если что, к нему переедешь, дом у них большой».
«У Инны дорого». – Голос Павла Иосифовича не дрогнул, но лишь благодаря приложенному старанию.
«Я не понял?» – раздельно и откуда-то из глубины с трудом выговорил сын.
Павел Иосифович не открывал лицо, спрятанное под ладонью, и речь его звучала глухо из-под нее:
«Платить надо… Если ей деньги давать, то, может, и можно у них жить».
«Не может же Юра нас обоих потащить к себе, Павел, – сжимая уголки губ, жестко проговорила Агнесса Викторовна, – ведь семья у него, дети. – Она тяжело вздохнула: – С невестками как-то у нас не складывается…»
Павел Иосифович мелко закивал головой, скорее даже затряс ею, сдерживая плач, в подтверждение своих слов:
«Михаил все равно ничего не решает у них. Все она, Инна. Сколько раз я с ним разговаривал: будь мужчиной, говорил… Он мне как-то сказал: видно, судьба у меня такая… Мне же лекарства нужны!..» – опять перескочил в мыслях Павел Иосифович и заплакал уже в голос, всхлипывая, как несправедливо обиженный ребенок.
«Я оставлю денег, буду присылать…»
Фразу Юрий произносил, быстро подходя к отцу, он положил ему руку на плечо, но обернулся назад – к матери. Она с готовностью успокаивающе улыбнулась своей обыкновенной, необыкновенно лучистой улыбкой. Только посеченные мелкими морщинами веки вокруг глаз были черны, да в уголках у переносицы просвечивали сквозь тонкую кожу желтоватые пятнышки. Но серые с черными искорками глаза все равно засветились.
«Ну, видишь, все у тебя будет нормально. Перестань», – произнесла Агнесса Викторовна мягче. Она глядела не на мужа – на сына.
Он же стремился за пределы возможного – там, за окном, на верхней части обширных облаков сформировалась кучевая глыба, в косых лучах солнца похожая на вылепленную в профиль из гипса белоснежную голову курчавого римского героя с крупными чертами лица и выпуклым глазным яблоком, запахнувшегося в длинную ниспадающую тогу и возлежащего на пене, покрывающей океан голубой пустоты, в безмятежном покое.
Юрий закрыл глаза в полном ощущении парения.
Зашмыгав так, что задвигались широкие ноздри,