Моонзунд. Валентин ПикульЧитать онлайн книгу.
госпожа фон Ден. – Один эклер у Трамбле стоит теперь гривенник. И ввели дурацкие карточки на сахар за обязательной подписью генерала Шебеко. Отныне москвичи разговаривают на языке каторжан: «Я получил пайку, а ты съел пайку…»
– Это смешно, – заметил Артеньев, не улыбнувшись.
– Это ужасно! – ахнула дама. – Я пошла к Ваде Шебеко и говорю ему: «Вадим Николаевич, я же не арестантка, чтобы жить вашей пайкой». Он не стал спорить и выдал мне сахарные карточки на три года вперед. Громадный такой лист – величиной с газету «Вечернее время». Теперь я спокойна… до самой победы я спокойна!
В преддверии командирского салона – тишь да благодать. Тревожные возгласы металла, поющие надрывы машин, визги лебедок на развороте, фырканье нефти в шлангах и раздраженные звонки телефонов – ничто не доносится сюда, в эту святая святых корабля.
– Карл Иоахимович, – сказал старший офицер, пропуская жену командира в салон, – Лили Александровна нас не забывает…
Из кресла поднялся командир «Новика» – капитан I ранга фон Ден, высокий человек с унылым лицом (тонкое пенсне на его носу казалось мало совместимым с его боевой должностью).
– Благодару за лубезность, Сергэй Николаэч, – произнес он с акцентом природного ревельского барона. – Вы свободны, если предполагать, что в этом мире вообще сущэствуэт свобода.
В каюте старшего офицера одна из переборок, – сплошь в книгах. Вестовым дан приказ: «Не прикасаться!» За время службы Артеньев ударил матроса только единожды, когда тот, в порыве услужения, мокрой тряпкой полез протирать матерчатый переплет дягилевского тома о живописи Левицкого… Ударил крепко – по зубам!
Давно известно, что каждый на Руси сходит с ума на свой лад, не в пример немцам, которых всегда охватывает массовое сумасшествие. Артеньев считал, что, не будь он морским офицером, из него удался бы хороший хранитель музея. Любовь к искусству прошлого, особенно – к русскому портрету, всецело заполняла ту часть души его, которая не была занята службой. С началом войны возникла даже сердечная рана: случись, «Новик» потопят немцы и можно спасти себя, но… книги? Однако с книгами расстаться не мог – плавал вместе с ними, будь что будет.
Он недолго любовался столбцами описей Ровинского, вскоре услышав, что от эсминца отвалила баржа, а трюмные матросы с шуршанием скатывали через палубу рукава мазутных шлангов.
– Леончик, – сказал Артеньев в телефон, – зайди-ка ко мне…
Явился его приятель, инженер-механик эсминца Леонид Александрович Дейчман, стареющий холостяк флотского запаса, вырванный войной из сытой дремоты конотопского хутора, где он оставил возлюбленные им грядки с редькой, укропом и огурцами.
– Сколько приняли топлива? – спросил его Артеньев.
– Недобрали тридцать тонн. Сосали до тех пор, пока с днища баржи не полезла грязь через фильтры.
– Кстати, почты не было? Газет? Что на фронтах творится?
– Газеты изолгались, – сказал Дейчман. – Впрочем, мы не скорбим от поражений и не ликуем от побед: источник наших