Уравнение со всеми известными. Наталья НестероваЧитать онлайн книгу.
густым, низким голосом сказала дама, – вам бы следовало как следует вымыть шею и уши. Отвратительная грязь!
Пассажиры невольно прыснули, девушки покраснели от возмущения и начали препираться с двухголовой. В ответ они получили лекцию о женской гигиене, прочитанную громко, внятно и с физиологическими деталями, о которых не принято упоминать в обществе. По тому, как говорила женщина, как крепко были спаяны предложения – чужой реплике не протиснуться, – становилось понятно, что подобная лекция для нее дело привычное и отработанное.
– Знаете, что произошло, когда мы наконец поняли, что перед нами душевнобольная? – рассказывала Вера. – Часть народа, и я в том числе, стала потихоньку отходить, дабы случайно не попасть ей на язык. Другие, напротив, стали к ней приближаться. Догадываетесь зачем?
– Чтобы посмеяться, очевидно.
– Верно. Они стали подзадоривать ее, задавать пошлые вопросы. Словом, веселились.
– У меня была одна больная, – вспомнил Костя, – тоже с маниакальной идеей чистоты. Соседи по коммуналке несколько лет не выпускали ее из квартиры, подкармливали слегка и поощряли то, что она день и ночь драила везде полы. К нам она попала с очень запущенной формой болезни. Вот та женщина в автобусе, пока она не заговорила, какое на вас впечатление произвела?
– Несколько экстравагантная, но вполне нормальная.
– В этом-то и дело. Нет физических дефектов – так и жалеть нечего. Несет чушь – значит, дура, а я умный. Над дураком посмеяться – милое дело. И в то же время нельзя считать наших пациентов недочеловеками. Знаете что… Вы когда в следующий раз придете? В пятницу? Я вам покажу картины наших больных. В прошлом году мы организовали выставку, несколько работ мне потом подарили. Книгу вашу я верну не сразу, хорошо? Возможно, мы что-то найдем в ней для музея больницы. В обмен могу предложить Ломброзо «Гений и помешательство». Не читали? Недавно вышло репринтное издание. Думаю, вас заинтересует. Значит, до пятницы?
Они снова встретились, Костя показал картины своих пациентов. Вера ожидала увидеть мазню людей с разрушенным сознанием, которая может умилять только врача. Но по уровню мастерства работы не уступали произведениям выпускников какой-нибудь художественной студии при Доме культуры. Вера так рисовать не умела. Особенно ее поразил один женский портрет. На первый взгляд казалось, что картину делали торопливо, наспех: все, кроме глаз, непропорционально больших, затушевано. Но глаза! Глаза женщины за секунду до рыданий. Расширенные за мокрыми линзами слез зрачки звали заглянуть в душу и молили о помощи. Под портретом стояла подпись «Надежда». Костя не знал, имя это или идея картины.
Глава 8
Шапочка Гиппократа. Так называлась повязка, закрывавшая голову Юры, – плотный белый чепчик с тесемкой под подбородком. Эта повязка – первое, что видела Анна каждое утро в палате. Юра по-прежнему не реагировал на ее появление, на обход врачей или уколы медсестер, не издавал ни звука, не шевелил ни рукой, ни ногой. Единственным