Мой друг – Олег Даль. Между жизнью и смертью. Александр ИвановЧитать онлайн книгу.
Миши Кононова, с которым была знакома раньше, я услышала, что должен приехать Олег Даль. В тот день я получила телеграмму из Москвы от Бондарчука об утверждении на роль Сони Ростовой. Я была безмерно счастлива, носилась с этой телеграммой, всем ее показывала. Вечером в коридоре нашей замечательной гостиницы «Куряж», как тогда ее называл Петя Тодоровский и все остальные, появился Олег. Он задержался – самолет опаздывал. Я вышла из номера, мы познакомились:
– Я – Олег.
– Я – Ирина. Приходите пить чай. У нас сегодня праздник.
Мы действительно пили чай в тот вечер. Он пришел и говорит:
– Значит, вы – Ирина?
– Да, я Ирина. А вот сегодня получила телеграмму о том, что утверждена на роль Сони.
Он долго-долго на меня смотрел своими печальными глазами, потом сказал:
– Вы не Ирина… Вы – Соня… Вы – Со-ня…
И вот весь вечер мы компанией сидели, говорили. Он молчал, все время смотрел на меня и повторял одно:
– Соня… Соня… Как вы хороши… Нет, вы, правда, Соня!
Сейчас вспоминаю, и кажется, что это было вчера. Мне было так приятно…
Сценарий фильма «Первый троллейбус» был, скажем прямо, средний. Очень средний. Странно, что за него взялся Анненский. Сейчас вспоминаю и думаю: конечно, у нас с ним не было и не могло быть какого-то взаимопонимания. Мне кажется, тут дело в другом. Это было другое время. Нам всем было по двадцать лет. Это самое главное. Я не принадлежу к категории женщин, которым исполнилось пятьдесят и они начинают вспоминать и сопоставлять, как было раньше и как сегодня. И, тем не менее, мне, например, жалко сейчас наших молодых девчонок-актрис, которых я вижу. Я не завидую их молодости и красоте. Но мне жаль их, потому что я знаю, что то чувство, которое мы испытывали в шестидесятые годы, утеряно навсегда. Навсегда! Потому что это была искренность, молодость. Все, что мы ни делали, приносило нам радость. Пели ли мы, читали ли мы стихи, снимались ли в кино, общались ли друг с другом, выпивали ли мы – все это носило характер какого-то удивительного духовного подъема, то есть нам ХОРОШО БЫЛО. Нам было ВМЕСТЕ ХОРОШО, весело, мы чувствовали, что нам по двадцать лет. Нам не надо было ни голыми сниматься в кино, ни денег «заколачивать» – ничего не надо было. Нам было хорошо. Это же были шестидесятые годы! Я, например, только открыла для себя Цветаеву, Ахматову, Беллу Ахмадулину – ну, все! Это же было время, когда нам было о чем думать, что слушать, что читать. В данном случае я говорю просто о поэзии, потому что, когда мы собирались, мы читали стихи. Ремарк, Хемингуэй – это было раньше, это было уже в нас.
Олег пел песни, свою знаменитую «Ах, какая мамка нехорошая». А у меня уже была дочка, которой исполнилось три года. И когда мы с Олегом ссорились или были у нас какие-то споры, он всегда брал гитару, смотрел на меня и пел:
– Ах, какая мамка нехорошая!!!
И поэтому, когда я думаю, почему Олег оказался там, на этой картине, в общем-то, среднего сценария, как я уже говорила, никакой загадки не возникает. Ну, вот так получилось: лето, Одесса, молодость, все – хорошие актеры…