Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1. Людмила ИвановаЧитать онлайн книгу.
слушают, и слышно: говорит что-то, поет что-то такое. Слушают на улице. Оденешься, чтобы самому не замерзнуть. Это надо идти уже в полночь, в 12 часов. Вот! А раньше он не придет, только в полночь! И потом ходит до двух часов, до трех. И потом исчезнет, уйдет. Уже небо будет темное-темное, закроет все небо… А когда ходит, видно, как он ходит, везде, в каждом месте. Все это есть!
Он ниоткуда не приходит, он тут и есть. Он такой и есть. Он ниоткуда не приходит. Он вообще здесь по облакам ходит. Он наверху, а потом спустится немного, к тебе придет, тебя подразнит немного, потом уйдет. Это зимой, морозы бывают ведь 430^J40 С, тогда потрескивает лишь, потрескивает лишь. Идет, слышишь, сапоги: «Шик-шик, шик-шик!» – шагает.
Во время земли Сюндю пекут, и к иконе кладут ему. Потом у иконы держат дня два-три, но сами люди не едят, не едят. Потом идут, или положат на улице на снег – то ли ворона там съест, то ли замерзнет он, или куда исчезнет – нельзя знать. А сам человек не кушал… Мы бабушке говорим: «Зачем ты еще эти лепешки печешь?» «Не болтай ты, внучек, раз не знаешь ничего!» – отвечает. А старухи-то знали. Я говорю: «Ешь ты сама!» «Я, – говорит – знаю, куда надо положить! Без меня съест!» – говорит. Значит, ест, придет, возьмет, съест он. Ну, небольшие, вот такие пекут, маленькие.
ФА. 3460/46, 3461/1. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Лахта от Максимова П. Д.
Сюндю сердится на шумную компанию
58
– Syndy ei ozutannuhes, a oli Syndy, sanottih. Boabuska sanou, sie kerävyttih taloih kuundelemah, a hihetetäh da hohotetah da nagretah. Sanou: “Ainos kerävyttö neccih, ei pie Syndyy kuunelta nagronkel da hihetyksenkel. Synnyn kuuneltes ei pie ni päivän pahoi paista, pidäy olla hyvin“. “A ei, sanou, midä rodei!“ A hyö ku ruvettih. Sanou: truvas teä tulou gu piirai värtinästy, plital kirbuou. A boabuska päcil magoau, boabuska oli tiedäi. “Nu, sanou, это ерунда! A kaccoakkoa ikkunah nygöi, midäbo sie tulou! Sie, sanou, tulou gu heinysoatto, dorogoa myö tänne, vieröy. “Nu nygöi, sanou, lapset, veräit pidäy salvata!“ Boabuska päcil lähti, sit veräit salbai, aminöici sie kui pidi. En tiije kui. Sit, sanou, azetui. Sanou, butto sanou boabuskal: “Hyvä, sanou, ennätit tulla salboamah. Ato, sanou, musteltus!“ A sit boabuska sanoi: “Kaco! Minä teidy kielän, pidäy olla hyväzilleh, a työ höhötättö da kaikkie! Ei soa, sanou, Syndyy kuunelta nengaleite“. A sit heitettih käyndy, sanou. No en tiije, en tiije, minä en. Minä en kävnyh.
Сюндю не показывается. Но Сюндю был, говорят. Бабушка говорит, собрались в доме пойти слушать, а хихикают, хохочут, смеются. Говорит: «Вот собрались здесь, не надо Сюндю слушать со смехом и хихиканьем. Когда собираешься Сюндю слушать, не надо в течение дня плохо разговаривать, надо хорошо себя вести». «А, ничего не будет!» А тут как началось! Говорит, из трубы выходят, ну, как скалки для пирогов, на плиту падают. А бабушка на печке спит, бабушка была знахарка. «Ну, – говорит, – это еще ерунда! А посмотрите-ка сейчас в окно, что там движется! Там, – говорит, – идет словно бы копна сена, по дороге катится. Ну, сейчас, – говорит, – дети, дверь надо закрыть!» Бабушка с печки слезла, двери закрыла, перекрестила, как положено. Не знаю, как. Тогда, говорит, остановилась, и будто бы сказала бабушке: «Хорошо, – говорит, – что успела прийти закрыть! А то, – говорит, – попомнили бы!» Тогда бабушка говорит нам: «Видите! Я вас унимала, надо быть по-хорошему, а вы хохочете да все! Нельзя, – говорит, – Сюндю так слушать!» А потом, говорят, перестали ходить. Но не знаю, не знаю я. Я не ходила.
ФА. 3429/20. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 1999 г. в п. Эссойла от Нестеровой М. Ф.
Слушают Сюндю
59
A myö olimmo… tytönny olles… minä olin nuori, oli minul seičeitostu vuottu. Sie oldih meile kyläs staruuhat, Syndyy käveltih kuundelemah pihal. Nu, janvar’al sit… Sit myö (nuorete himoittauhäi) poasitammo, Sasakse sanottih: “Sasa-t’outa, läkkä meijänkel Syndyy kuundelemah.“ Sanou: “Voin lähtie, – sanou, – vai työ älgeä baluikkoa sinä peän, älgeä mattie kirgukkoa, älgeägo tyhjeä liijakse baluikkoa. Sit, – sanou, – minä lähten. Lähtemmö, – sanou, – coassuu jo kymmene, daaze yhtendeltostu ildoa, stobi ei liigoa olis kävelijie.“ Sit myö lähtimmö sil kerral, lähtimmö, häi vietti meidy prorubiloih, järvirandah. I как ras ollah, teä tulou nengaleite dorogu i teä nengaleite, ristah on dorogat. Sit myö niil dorogoil seizatuimo, häin (enne oldih nu, salfetkat, dopustim, kodikuvotut) häin meidy kaikkie katoi, hengie meidy viizi oli. Nu vot. Ice