Пожар Метрополии. Федор БерезинЧитать онлайн книгу.
раунд возобновляемого знакомства с городом – движение пешком. Качающаяся, отвыкшая от земли походка наверняка выдавала его профессию. Кто-то из наблюдательных продавцов делал правильные выводы: шел ва-банк – вздергивал цены. Обычно срабатывало.
Китель коммандер Петтит не носил: по давно принятым и по большому счету дискриминирующим военных законам, появляться в общественном месте в форме считалось нетактичным. Видите ли, этим, а также вывешенными напоказ медалями военнослужащий как бы ставил себя выше окружающих, а значит, ущемлял их достоинство и гражданские права. Окружающие могли почувствовать себя дискомфортно. Надевать форму в пределах города мог только полицейский, да и то находясь при исполнении служебных обязанностей.
Так вот, пройдясь по рынку – именно по рынку, а не по супермаркету, ибо только там имелась теоретически допустимая возможность купить нечто нестандартное, – коммандер Рекс Петтит возвращался в свой «Опель». Здесь он внимательно осматривал покупки, на предмет обрывания ценников, лейблов и прочих демаскирующих мероприятие меток. Ликвидировал их, если таковые имелись. Теперь подарки для каждого из членов семьи наличествовали. Вот только после этого он разворачивал шины домой.
Он никогда не звонил. Мобильная связь в 2030-м была делом привычным и доступным по цене почти всем. Однако во время рейса делать это было нельзя, в связи с недопущением выбалтывания военных секретов, в том числе и о местоположении судна, ну а если бы он выдал себя во время поездки по городу, то разоблачил бы свой маленький всегдашний секрет. Может быть, домашние о нем догадывались и несколько подыгрывали? Кто знает. Однако всегда создавалось ощущение, что к дому он подкатывал неожиданно.
9
Обработка сырья
Но однажды, в один очень теплый, погожий денек мир уже привычной безысходности внезапно раздувает пары и как-то очень уж быстро укатывает прочь – даже не верится. Хотя вполне может случиться, что происходит такое во вполне обыденную, приевшуюся другим погоду, ибо проверить по ощущениям невозможно: жизнь в замкнутом помещении обладает своими минусами. Так вот, в этот теплый денек ты вначале замечаешь признаки чего-то нового. Но если по чести, то сильно не настораживаешься; ты так влился в местный специфически пакостный колорит, ты так сильно погряз, выше коленей, по горло, в мерзостности настоящего, что пользуешься моментом рассосать его приторность по делу. Например, вздремнуть. Пусть не полагается лежа – нет охоты бодриться от электрифицированной дубинки, – но ведь можно и сидя. Даже стоя. Списывать, списывать к чертям это прокисшее никуда не ведущее время. И ведь нет никакого желания даже раздумывать о том, почему и что. В плане того, почему не дергают на допрос? Почему не выпускают на прогулку? Почему, в конце концов, еще до сей поры не кормили? И кстати, узнать, до какой, собственно, поры, до какого часа конкретно невозможно. Дополнительный фактор воздействия на человека двадцать первого века – лишение часов.
И