Моя сестра – Елена Блаватская. Правда о мадам Радда-Бай. Вера Петровна ЖелиховскаяЧитать онлайн книгу.
не идут, пока не подрастут и не окрепнут. Их матери кладут к себе на спину и учат плавать.
– В Каспийском море мне часто приходилось видеть, как тюленихи плавают, а над их блестящей как белый шар головой торчит другая головенка, и оба пресмешно поводят черными глазенками и длинными усами шевелят! – рассказывала бабушка. – Моржи сильнее и храбрее тюленей, потому что больше и хорошо вооружены. Видишь, какие у них крепкие и острые клыки!.. Они часто и на крупную рыбу нападают; а бедным Белянкам защищаться нечем не только что на других нападать. Едят они мелкую рыбешку, слизняков, а всего больше водоросли, морскую траву. Моржи живут в самых холодных, северных морях, – на полюсах, где плавают целые горы вечных льдов. Они там вместе с белыми медведями проживают. К человеку морж никогда не привыкнет, а тюлени очень легко становятся ручными… Да вот эту самую, набитую мою Белянку, я часто из своих рук кормила.
Я так и напала на бабушку:
– И не жаль вам было потом убить ее, бедняжечку? Ах бабочка, какая злая!
– Не я убила ее, а один калмык, охотник-рыболов, – оправдывалась бабушка. – Ты знаешь калмыков? Видала их на картинках у меня?.. Это такой народ живет на юге России, больше всего, в устьях Волги, в Астраханской и Саратовской губерниях. Они все такие коренастые, небольшие, но широкоплечие; тело у них желтовато-красное как медь. А живут калмыки не в городах и не в домах, а кочуют в кибитках, – то есть в таких войлочных палатках, которые легко складывать и перевозить с одного места на другое… Когда мы жили в Астрахани, – рассказывала бабушка, – твоей маме велели доктора пить кумыс, питье, которое калмыки делают из кобыльего молока. Для этого мы переехали одним летом на дачу, неподалеку от их улуса, – улусами называются кочевья калмыцкие, где они в своих кибитках располагаются. Море от нас было близехонько, и каждый день мы ходили купаться и гуляли по берегу, – рыбок кормили, бросали в воду крошки хлеба, рубленое мясо и всякие остатки. Немножко подальше нашей купальни был пустынный заливчик, между камнями. Рыбы в нем множество водилось; к нему повадилась приплывать и Белянка и так скоро привыкла ко мне, что совсем перестала людей бояться… Я думаю, что в этом заливчике она верно своих деток выводила…
– А вы их видали? – прервала я.
– Нет, не привелось! Может быть и увидала бы после, если бы ее бедную вскоре не убили… Наши калмыки узнали, что я охотно покупаю разные звериные шкуры. Тюленей бьют ради их жира. Они легко жиреют, а сало их продают на смазку. И горит их жир отлично. Калмыки им освещают свои кибитки. Но этого убили не на топку; а принесли прямо ко мне. Он верно подплыл поближе, увидав человека, думая, что кормить его пришли, а калмык в него и выстрелил, не зная, что он ручной…
– А вы как же узнали, что это Белянка? – допытывалась я.
– Да потому, что она больше не приплывала ко мне, – отвечала бабушка. – Прежде, бывало, только подхожу к заливчику – Беляночка тут как тут! А теперь, сколько я ни бросала в воду корму, сколько ни ходила по берегу – не стало моей Белянки!