Социальный либерализм. Сборник статейЧитать онлайн книгу.
сожалению, исторически Россия не прошла эволюцию, связанную с формированием в обществе идеи общественного договора, – эволюцию, прямо сопряженную не только с экономической, но и с социальной и социокультурной модернизацией[64], и до сих пор относится к обществам неоэтакратического типа [Шкаратан, 2009], где экономические отношения имеют в значительной степени внерыночный или псевдорыночный характер, власть и собственность сращены при решающей роли в этом «дуэте» власти, индивиды – скорее подданные, чем граждане, и т. д. В обществах такого типа в силу отсутствия реального равенства всех перед законом, можно говорить лишь о свободе «власти» и ее агентов в противовес несвободе всех остальных членов общества, независимо от декларируемых для них этих свобод. Это означает автоматически и непринятие идеи общественного договора элитами, а следовательно – подталкивает их к весьма специфической трактовке общего интереса даже в том случае, если он ими признается.
Как я уже не раз демонстрировала в своих работах, и социальная, и социокультурная модернизация после «рывка» 1920-1930-х гг. и периода «хрущевской оттепели» характеризуются в России тенденциями «зависания» (см.[Тихонова, 2008а; 2008б; 2011а; Готово ли… 2010] и др.). Мало повлияли на ситуацию и реформы 1990-х гг. При всей их кажущейся революционности, с точки зрения реального смысла, они не изменили саму модель российского социума, оставшегося разновидностью обществ, характеризующихся сращенностью власти и собственности. По сути, уход от советского прошлого означал лишь смену в стране политического режима с одновременным разделом части ранее государственной собственности между элитными и субэлитными группами. Ценности индивидуальной свободы и переосмысление в этом контексте сути отношений индивидов с государством, а следовательно, и смысла деятельности последнего, так и не стали отправной точкой и общим мерилом для всех разворачивающихся в российском обществе процессов.
Однако эти реформы сыграли роль своего рода «спускового крючка» для изменения нормативно-ценностных систем населения и создали предпосылки для перехода общества к той модели развития, которую принято характеризовать как «западную», то есть такую, в основе которой лежит общественный договор, основанный на признании ценностей индивидуальной свободы и равенства всех перед законом, регулирующим все виды договорных отношений, из чего, в свою очередь, вытекают и демократическое устройство общества, и идея прав человека, и многое другое. Фактически страна переходит сейчас от состояния негативного общественного договора («Вы сами по себе, мы сами по себе»; «Вы нас не трогаете, а мы закрываем глаза на то, как вы разворовываете ранее общенародную собственность»[65]) к созданию новой повестки дня, предполагающей, с точки зрения населения, необходимость формирования позитивного общественного договора. Со стороны государства же эта повестка дня все больше выглядит как
Модернизацию я понимаю в ее неомодернизационной трактовке как протекающий в разнообразных формах с учетом особенностей национальных культур и исторического опыта народов процесс, благодаря которому традиционные общества достигают состояния модерна посредством не только экономической, политической, социальной, культурной, демографической, но и социокультурной модернизации. Под последней я подразумеваю формирование новых нормативно-ценностных систем и смыслов, поведенческих паттернов, а также рационального типа мышления и внутреннего локус-контроля, что в совокупности и создает базу для формирования и успешного функционирования новых социальных институтов.
Подробнее о характере негласного общественного договора периода 1990-х гг. см. [Тихонова, Шкаратан, 2003].