Плач третьей птицы: земное и небесное в современных монастырях. Игумения Феофила (Лепешинская)Читать онлайн книгу.
к груди и приговаривать: ты моя родная… ты моя дорогая девочка… Завершая свою повесть, А. вскользь, без всякого пафоса тихонько проронила: «Зато теперь все люди – мои…». Между тем святой Максим Исповедник утверждал: не то что любить всякого человека, но даже перестать ненавидеть невозможно, если не отторгнуть, не презреть всё земное. Вот и пустыня – без монастыря.
Премудрость Промысла назначает каждому меру соответственно личностному своеобразию. Только Господь ведает начала и концы, прошлое и будущее; только Он подлинно знает каждого человека с его генетикой и индивидуальностью, физическими силами и душевными возможностями, общественным темпераментом и внутренними устремлениями, эмоциями, ошибками и страстями, и только Он определяет путь, на котором личность, исполняя Его задание, обязана раскрыть в себе образ Божий и умножить таланты{41}.
Пустите детей…
Есть на море пустынном монастырь Из камня белого, золотоглавый, Он озарен немеркнущею славой. Туда б уйти, покинув мир лукавый, Смотреть на ширь воды и неба ширь… В тот золотой и белый монастырь!
Человеческое рассуждение объясняет возникновение монашества в IV веке, во-первых, прекращением гонений: жаждущие пострадать за Христа уже не находили места подвигу в благополучном, могучем, процветающем государстве и бежали в пустыню; во-вторых, обмирщением Церкви, куда хлынули толпы жителей империи, переставших бояться преследований за христианство.
Но ведь и прежде случались подобные поступки и положения: праотец Авраам, покидая отчий дом, верою повиновался призванию{42}; к пророку Илии церковная служба прилагает терминологию, обычно употребляемую в отношении монахов: «во плоти Ангел и безплотен человек». Боговидец Моисей изведен в пустыню задолго до Антония Великого. Иоанна Крестителя монашествующие во многих поколениях считают своим предшественником и покровителем{43}. Во все времена, очевидно, происходило одно и то же: Божие призывание обращалось к тому, в ком не сомневалось встретить соответствующее расположение.
Множество преподобных покидали мир, Спаса Христа измлада возлюбивши. Святая Евпраксия проявила волю остаться в обители, будучи семи лет, Макарий Каневский поселился в Овручском монастыре девяти лет, Иов Почаевский принял постриг двенадцати лет; тот же возраст указывается в житиях святых: Ионы, будущего митрополита Московского, Макария Желтоводского и Макария Глушицкого; четырнадцати лет стали монахами святые Феодор Освященный и Андрей Критский; в шестнадцать лет покинул мир преподобный Герман Аляскинский.
Одному Господу ведомыми судьбами является желание монашества. «Из любви к Богу, говорите? – задумчиво рассуждал один батюшка{44}. – Ну, Бога-то и мы любим, все христиане… Нет, надо еще и это любить…» – и он показал сначала на клобук, а потом обвел рукою
Мф. 25, 15–28.
Евр. 11, 8.
Иоанн Креститель принимал живое участие в жизни монахов Палестины, он был для них игуменом, наставником и заступником. В «Луге духовном» (репринт издания Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1915. С. 6–7) приводится умилительный рассказ об измученном плотской бранью подвижнике Кононе (VI в.), который решил покинуть монастырь. Встречает его Иоанн Креститель и кротко говорит: «Возвратись в монастырь, и я избавлю тебя от брани». Конон же ответил с гневом(!): «Будь уверен, ни за что не вернусь! Ты не раз обещал мне это и не исполнил своего обещания!» С прежней кротостью великий Иоанн объясняет: «Я желал, чтобы ты получил награду за эту брань, но так как ты не захотел, я избавлю тебя… Но вместе с тем ты лишаешься и награды за подвиг».
Прот. Николай Агафонов, автор замечательных рассказов в сб. «Преодоление земного притяжения». Самара, 2004.