По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову. Николай Гарин-МихайловскийЧитать онлайн книгу.
пожатие рабочего, и он уж скрылся в толпе.
Кто он? Да, в Сибири внешний вид мало что скажет, и привыкший к русской градации в определении по виду людей сильно ошибется здесь и как раз миллионера золотопромышленника примет за продавца тухлой рыбы, а под скромной личиной чернорабочего пропустит европейски образованного человека.
12 августа
Все боялись, что рано потревожат для пересадки, но проснулись в восемь часов, и все тихо. Напились чаю, вышли на палубу.
– Когда пересадка?
– Да вот…
Занимались, пообедали, кто уснул и выспался, когда наконец предложили переходить на другой пароход. Перешли и в пять часов поехали дальше.
Прежний капитан, прощаясь с нами, говорил:
– Послезавтра к вечеру будете в Благовещенске.
Но человек предполагает, а бог располагает.
Проехали двадцать верст и сели на мель: на полном ходу, с размаху мы врезались в эту мель. По гравелистому дну реки скользнуло железное дно нашего парохода – загрохотало, рявкнуло, и пароход сразу стал.
Плохо, что при этом нас как-то нехорошо – поперек течения – повернуло: оплеухой, как говорится здесь.
Мы перегнулись и печально смотрим в воду. Колесо и часть середины на мели, и дно мели едва покрыто водой. Но под кормой глубоко, как глубоко и с другой стороны, и мы можем изломаться, опрокинуться, котел не выдержит и взорвет…
День к концу, новый месяц в небе, солнце мирно садится и, прощаясь, красными печальными лучами смотрит оно на нас, бедных странников Сибири.
13 августа
Утро. Туман. Мы стоим на мели. Вокруг нас блестящее общество: так же, как мы, сидящий уже на мели пароход «Князь Хилков», ожидающий очереди «Граф Игнатьев», еще какой-то генерал, не забудьте, мы сами «Адмирал Козакевич», ждем наконец «Адмирала Посьета», словом, сухопутных и морских деятелей здешнего края достаточно. Теперь они из своих портретов грустно смотрят на нас.
Капитаны пароходов ездят друг к другу с визитами. К нам не ездят, потому что у нас нет буфета, да и провизии нет. За день до нашего крушения наш пароход уже просидел восемь дней на мели, – там и съели всю провизию, и нас кормят теперь тухлой солониной и прогорклым и испорченным маслом. Мы по-прежнему всё бьемся, – освободим нос, корма увязнет, освободим корму, нос увязнет. Совершенно без всякого толку, как-то поперек реки ползет какой-то новый пароход. Царапается он чуть не по суху: завезет якорь и тянется. Заднее колесо отчаянно вертится, разбрасывая желтую пену и камни.
– И куда он только лезет, дурак махровый? – ругаются наши матросики, – вот попадет на эту струю и снесет на нас: тогда на неделю засядем.
В это время какой-то пароход, не обращая внимания на все здешнее общество, проходил наш перекат у другого берега полным ходом и совершенно благополучно.
Афронт и вместе с тем открытие: фарватер, как оказывается, есть и к тому же согласуется и с теорией всех фарватеров.
После, этого все капитаны снимаются с якорей и собираются