Там, за чертой блокады. Михаил СухачевЧитать онлайн книгу.
белого хлеба положил за ворот рубашки.
К эшелону Валерка вел Виктора стороной, за кустами, высаженными вдоль насыпи. Остановившись, он посчитал вагоны и уверенно сказал:
– Вот начинаются наши. Мы с тобой в шестом, а Эльза с девчонками – в следующем. Стой здесь. Я посмотрю, нет ли кого, кто может выдать нас.
Он шмыгнул в заросли. Уже через минуту, присев между колесами, радостно заорал:
– Витька, мотай сюда, здесь никого нет!
Виктор пролез под вагонами и огляделся.
Первое, что бросилось в глаза, – это крупно написанное мелом на раздвижной двери:
ДЕТДОМ № 21, ВАГОН 6.
С помощью Валерки и раздетого Гешки Виктор с большим трудом влез в чрево вагона-товарняка. В нос ударил едкий запах человеческого пота, хлорки и столовских помоев. Слева и справа от входа из досок были сделаны двухэтажные нары, уже застеленные постельным бельем, с лесенками на верхнюю полку. У противоположной двери стояли грубо сколоченный стол с лавками, железный питьевой бак и ведро. Витька подумал, что в телятнике[6] ездить еще не приходилось. В пионерский лагерь возили в пассажирских вагонах.
– А где все? – спросил Виктор.
– Обедают. Сейчас придут, – ответил Гешка. Потом, как будто извиняясь, попросил: – Витька, отдай штаны. Мы с Валеркой смотаемся, сами пошамаем и тебе чего-нибудь принесем.
Виктор остался в одних трусах и Эльзином платке. Он закрыл дверь, залез на вторую полку и забился в угол. Оставшись один, он предался воспоминаниям. С теплотой вспомнилась профессорша Вера Георгиевна, приютившая его после того, как он «оттаял» из состояния «свежезамороженной кильки» – так она говорила о нем врачам в госпитале. Она очень хотела, чтобы он жил у нее. Сейчас стало жалко и стыдно, что тайком удрал на фронт. Все равно из этого ничего не вышло, только хуже обернулось: попал в детдом да еще дошкольный, а потом загремел в эвакуацию. Правда, Вера Георгиевна тоже собиралась отправить его на Урал, к своей матери и сыну.
Воспоминания прервались приближением множества детских голосов. Дверь отодвинулась, и Валерка скомандовал:
– Гешка, залезай, будешь принимать сопл ячков!
Виктор слез с полки, чтобы помочь Геше.
– Ура-а! Витька вернулся! – завизжали «соплячки» его группы.
– Цыц! – гаркнул Валерка. – Если кто-нибудь проговорится воспитательницам о Витьке, выброшу из вагона! Поняли все? Витька будет пока сидеть на верхней полке в углу, и никто не должен знать об этом. Пока не тронется поезд, к нему не подходить!
– А почему-у? – прогнусавил с обидой один из малышей, Саша Балтийский.
– А потому! Много будешь знать – скоро состаришься, – объяснил Валерка, но, чувствуя, что связь между словами «знать» и «состариться» ему и самому не понятна, уточнил: – Витьку могут увести на перевязку. Витька, покажи бинты! – обратился он к Стогову. – А поезд ждать не будет. Теперь ясно?
Когда все дети оказались в вагоне, Валерка развернул газетный пакет.
– На, одевай! – подал он Стогову темно-синие штаны и клетчатую
Товарные вагоны называли товарняками, теплушками, телятниками.