Хромой странник. Тимур РымжановЧитать онлайн книгу.
укрытие. Даже не шалаш, а так, временный навес. Но самое главное, что, собственно, и послужило причиной моей остановки – это разбитый кувшин, крынка. На самом деле у кувшина был отколот довольно значительный кусок в горловой части. Тем не менее в него еще можно было без труда налить примерно пол-литра воды и вскипятить на огне. А сейчас мне только это и требовалось. Пока еще были силы, я прошелся по близлежащим зарослям и с удовлетворением обнаружил, что здесь достаточно дров и, самое главное, растений, совершенно необходимых для того, чтобы поправить здоровье. Первым делом мне удалось найти стебли цикория и подорожник – два известных народных средства от болей в животе. Несколько стеблей малины и свежая хвоя – это для дезинфекции. А еще ромашка и зверобой.
Воду я набрал прямо из реки. С удивлением заметил, что это было не основное русло, а приток, просто разделенный островом, который я в первый момент посчитал частью противоположного берега. Купленный вчера в деревне нож оказался очень кстати, хоть его и пришлось немого подправить на осколке, оставшемся от разбитой крынки. Я вскипятил воду, накидал туда свежей хвои и несколько очищенных стеблей малины, присыпал, словно приправой, березовой корой. Пока это варево кипело и бурлило, я, вычистив старую посуду от возможных остатков пищи и грязи, настругал достаточно семян подорожника и стеблей цикория для лекарства. Бабушка в детстве часто отпаивала меня подобными отварами, когда у меня вдруг возникали проблемы с животом или жар. У нее на каждую болячку были свои рецепты, маминым таблеткам она не доверяла.
Отвар был горький, я это знал, но его обязательно требовалось выпить. Стебли малины должны были сбить температуру, а все остальное просто прочистит организм. Похоже, что я немного перестарался с количеством травы, и все это варево действительно напоминало кипящую в котле зеленку, но я стойко выпил примерно полкрынки и, расстелив у огня кожаный фартук, лег. Спать не хотелось, но идти в таком состоянии было бы просто самоубийством. Хорошо, что нашелся этот, пусть и разбитый, горшок. И ведь не в пустыне я, не Робинзон на необитаемом острове, а невероятное ощущение одиночества никак не хочет покидать. И больно, и обидно, и нет возможности как-то все это изменить.
Отвратительное состояние, болезненное, безысходное, тяжелое. Надо же было так нелепо вляпаться!
А ведь, признаться, раньше у меня были подобные мысли. Я имею в виду размышления о том, что бы я стал делать, если бы вдруг каким-то образом оказался в прошлом. Особенно после того как повелся с этими ребятами из клуба. Их и так от мастерской приходилось чуть ли ни палкой отгонять. Они с таким запалом и азартом рассказывали о том, что им удалось вычитать в каких-то книгах, добыть из архивов музея, из докладов о раскопках. Энтузиасты, фанатики, они заражали интересом к истории всех, с кем общались. Наверное, легко и просто обо всем этом думать, заниматься реконструкцией, сидя в теплой городской квартире. Если и выезжать куда-то на игрища, то исключительно в собственное удовольствие.