Я русский. Вольная русская азбука. Александр ОбразцовЧитать онлайн книгу.
с тремя пересадками. Прыгаешь через канаву, оказываешься там. В темной парадной попадаешь рукой… ясно, куда. В прихожей туфли, тапки и сапоги горой и россыпью. Ванна желтая и оббитая. Обои в углу приколочены гвоздиками.
Одновременно посылаешь по электронной почте заявку на грант в Массачусетс. Листаешь с пренебрежением «Новый мир». Рисуешь эскизы крыла для истребителя пятого поколения. На досуге с удовольствием щелкаешь задачки на взвешивание по теории кодирования.
Снова: прешь из лесу на горбу трухлявый ствол ольхи. Под присмотром жены с ненавистью обираешь мелкую чернику. Слушаешь рассуждения пьяного соседа о бабах. Лезешь на шиферную крышу бани закрепить проводку, и проваливаешься вовнутрь. Безобразно ругаешься матом.
Одновременно получаешь Нобелевскую премию по физике и попадаешь в Президентский совет, чтобы снова: две трехлитровые банки с огурцами взлетели на воздух. Черный соседский пес повадился на компостную кучу, и ломает штакетник по периметру. Дети не звонят. Пародонтоз, давление, остеохондроз…
«Так она же просто решается, мать ее так! Эта чертова теорема Ферми!»
Европа
Тугоухая Европа
диалог с переводчицей
А. О. «Тугоухая Европа». Кто-то сказал так про Европу, имея в виду собственное прозябание. То есть, в России тебя не признают, потому что все куплено, а Европа должна восстановить статус-кво. А почему, интересно спросить, она что-то должна? Марксизм мы до сих пор считаем тайным оружием Европы против угрозы с Востока. Расширение НАТО на Восток также считаем прелюдией будущей агрессии. И в то же время постоянно обижаемся на Европу, как на нерадивую мамашу из-за того, что она не обращает на нас никакого внимания. Надо определиться: Европа или наша мама, или враг. Лично мне она не так близка, как Китай. Может быть потому, что я родился и вырос на Дальнем Востоке. А что такое Россия для Европы сегодня? Танки, демагогия, злоба – некий заплеванный привокзальный сквер, где когда-то играли Штрауса и тонко пахло вечерними флоксами, а на скамеечке сидели Толстой и Чехов, проповедуя доброе и вечное молчаливой толпе? Которая думала во время проповеди совсем о другом.
Б. Ш. Моя дорога в Россию была обычной для немецкого интеллигента, если можно сделать такое словосочетание. Я окончила университет в Марбурге, институт славистики с польским и русским языками. Затем работала в институте Гердера в польском отделе. Мы занимались бывшими немецкими землями на Востоке. Мой интерес к России становился одновременно и шире и глубже. Когда изучаешь язык и сталкиваешься с его носителями, то происходит некоторое искажение образа народа – ведь к гостям, которые знают твой язык и культуру, относятся обычно намного лучше, чем к окружающим. Поэтому, может быть, все переводчики с Запада так влюблены в Россию. И если ты что-то любишь, то тебе больно видеть бедность и заблуждения. И ты не можешь отделять плохое от хорошего. Это ведь и есть любовь.
А. О. В последние годы стало даже модно убеждать русских полюбить свою Родину. Хотя разговоры о Родине, о судьбах культуры носят скорее