Я русский. Вольная русская азбука. Александр ОбразцовЧитать онлайн книгу.
пятнадцать стояла заколоченная и числилась на балансе совхоза, который продал ее неведомым пчеловодам. Пчеловоды разорились или сели.
Притом, что магазин торговал два месяца в году спичками и мылом и не приносил ничего, кроме убытков.
Притом, что билеты на электричку мало кто купляет.
Притом, что даже в «Паризиане» в центре Петербурга зрителей не собрать на стереоскопический показ женских гениталий. Что уж тут говорить о клубе поселка Синево, где живет с семьей временами пьющий Петр Горюнов?
При том, что стадион моего детства в день 300-летия воссоединения Украины с Россией торговал «крем-содой» и «дюшесом», на женщинах были крепдешиновые платья, летали биты на городошных площадках, деревянные трибуны проседали от единодушного восторга зрителей, когда лысый маленький Чита-Софронов забивал команде рудника Кирова свой обязательный гол…
Где теперь та Украина?
Пусть уж тогда растут моховики во вратарской площадке.
Засада
В эти дни в утренних электричках от Мюллюпельто, Отрадного, Суходолья и других станций приозерского направления можно видеть сизых, дрожащих от сентябрьского резкого холодка бомжей. В ногах у них мешки с ворованной картошкой, морковкой, свеклой. Ночью они трудились в чужой земле. Что их гонит за ничтожной добычей? Собирая бутылки хотя бы не испытываешь мук утреннего помертвения.
В поселке С. нынешним летом созрели даже баклажаны. Жители поселка С. не стали дожидаться нашествия саранчи, и вышли на ночные дежурства по охране дальних огородов.
Тетя Галя, семидесятилетняя любительница гладиолусов и владелица коровы с телкой, рассказала в два приема поучительную историю засады. В первом монологе, в конце августа, ее голос был крепок, глаза блестели от собственной удали:
– Дежурил в этую ночь Шашкин с одной женщиной. Ходили по дороге туда-назад. Огородов-то гектар пять. Ну, ходили без света, уж темно в августе. Хотели расходиться во втором часу по домам, а глянь, женщина и говорит: «Вижу, что-то чернеется». Пролезли они под жердь и тихо-тихо идут по междурядьям-то. А там мужик с бабой. Мужик-то бежать, а баба упала, значит, и ползком. Думала в темноте уползти. Шашкин ее фонарем и высветил. Два ряда выкопали. Женщина глазастая побежала по домам, мы тут повскакали. Бабу тую вывели на мою горку, и Шашкин говорит: звони в милицию Приозерск. Так я звоню им и объясняю: поймали воровку, приезжайте. А они мне: каков ущерб?.. Каков ущерб? Да два рядка картошки! Не имеем, говорят, состава преступления, нам бензин дороже обойдется. Ах так, говорю, тогда мы ее убъем. Как, говорят, убьете? А вот так, говорю. Мы все лето не разогнумшись работали не для саранчи. Нам пенсию сызнова не дадут – самим помирать? Так и знайте, говорю, если не приедете, мы ее палками забьем, как бешеную собаку. Ну, тут они мигом примчались и тую саранчу увезли к себе.
Через два дня тетя Галя вторым монологом была уже невеселая.
– Пропащее дело совсем. В одиннадцатом часу это и не ночь еще. Еще они только вышли на