Лысая гора, или Я буду любить тебя вечно. Сергей ПономаренкоЧитать онлайн книгу.
тети Маши, снова похороны, странная болезнь дяди и наконец следствие. Следователь, господин Брюквин, являлся мне даже во сне. Обрюзгший, с серыми глазками-ледышками за очками в тонкой золоченой оправе, в потертом синем сюртуке, вечно несвежей рубашке, с несвежим же дыханием, он безжалостно растоптал своими грубыми башмаками мою жизнь, мою честь, покрыв позором мое имя. Это он объявил меня вероломной отравительницей своих родных, своих благодетелей.
Я отравительница?! Я вероломно убила-отравила своих кузин, Марту и Олю?! Я инсценировала самоубийство тети Маши?! Я отравила своего родного дядю Людвига, который заменил мне отца?!
Я не убийца! Это Брюквин убийца, тройной убийца! Он перед судом довел до самоубийства мою мать, отчаявшуюся из-за павшего на нее позора и всеобщего презрения. Это из-за него Миша покончил жизнь самоубийством. Гореть вам, господин Брюквин, в геенне огненной тысячи лет! Взываю об отмщении! И да исполнится то, что сказано в Писании в отношении таких, как он: „Пусть забудет его утроба матери; пусть лакомится им червь, пусть не остается о нем память“[2].
А я понесу крест на собственную Голгофу безропотно, безвинно и искуплю своей мученической смертью Мишины грехи».
И вновь ей на ум пришли строчки четверостишия, которые недавно прочитала жандарму, только сейчас она изменила вторую строку:
Я буду любить тебя вечно,
И смерть я приму за тебя.
Что жизнь? Ведь она быстротечна…
Душа – не умрет никогда!
«Круглый деревянный павильон с панорамой „Голгофа“ возле Александровского католического костела, куда я вместе с девочками-гимназистками ходила в сопровождении классной дамы, а потом уже будучи студенткой. Как завороженная, смотрела на сожженный безжалостным солнцем неземной ландшафт Лысой горы – Голгофы, на мизерные фигурки людей, пришедших в основном из любопытства, а может, даже порадоваться при виде чужого горя.
Мизерные по сравнению с титанической масштабностью происходящего события, не понимающие в силу скудости своих умишек, какое историческое событие, действо разворачивается перед их глазами. Смотрела, стараясь постичь сущность казнящих, казнимых и любопытствующих. Небезразличных было мало, совсем как в наше равнодушное время.
Три жалкие человеческие фигурки, распростертые на крестах, казалось, ничем не отличались друг от друга. Искупительная жертва за все человечество одного из них – Сына Божьего… Я не могу принести искупительную жертву во имя всего человечества, как Иисус, но во имя одного, которого уже нет, смогу. Во имя твоего спасения, Миша! Смилостивься над ним и надо мной, Господи!»
Аника стала на колени, прямо на каменный пол, и начала молиться о спасении души. На коленях стоять было больно, холодно, и вскоре ее стала бить мелкая дрожь. Тогда она забралась с ногами на соломенный тюфяк, закуталась поплотнее в арестантский халат и прикрыла глаза. Нет ничего хуже ожидания, но что может быть хуже ожидания смерти? Ей не
Иов, 24: 20.